Ровно в 9 часов консул пришел, и мы повели его к столу. Ему отведено место рядом с машинисткой. Прежде чем приступить к закускам, мы начали с традиционной русской водки. После пары рюмок консул, улучив момент, спросил меня.
– Почему вы не даете ответа на мое предложение? Уже жду три недели.
– Дело в том, что ваше дело очень серьезное и важное, поэтому запросили Москву, откуда еще нет ответа,-
ответил я,- но я думаю, каков бы ни был ответ, он не сможет изменить наших личных отношений,- добавил я.
– Конечно, конечно,- поспешно сказал консул.- я очень люблю русских, в особенности русских женщин,- засмеялся он, кидая взгляд на свою соседку.
– Поэтому прошу занимать вашу даму,- сказал я и подмигнул повернувшейся к нам машинистке. Около полуночи консул, почти пьяный от вина и близости соседки, сидел на диване и прижимался к девушке. Остальные женщины, несмотря на инструкцию пить как можно меньше, не удержались и, напившись, смеялись во все горло над молчаливым Уколовым. Я сидел в их кампании и смотрел на золотую цепь, видневшуюся из-за расстегнутого пиджака консула, украдкой взглянув на часы, я решил, что уже пора действовать. Было без четверти час, а в час ночи на улице должны были меня поджидать мой уполномоченный с фотографом ГПУ. Я направился к столу и, налив рюмку вина, всыпал в нее дозу снотворного порошка. Рюмку поставил на край стола, затем взял из вазы цветок, понюхал его несколько раз и бросил рядом с рюмкой. Это был условный знак машинистке, сидевшей рядом с консулом и следившей за моими действиями. Через минуту она обратилась к консулу:
– Давайте, выпьем за нашу любовь,- и, встав, взяв приготовленную рюмку, подала консулу. Схватив другой стакан, она чокнулась с ним и пьет. Консул, глядя на нее влюбленными глазами, приложился к своей же и выпил до дна.
Никто ничего не заметил. Веселье продолжалось. Минут через десять консула стало клонить ко сну. Его соседка, взяв его под руку, отвела его в последнюю комнату и через несколько минут вернулась с цепочкой от часов, на коей висели ключи.
Я торопливо открыл несгораемый шкаф, стоявший в кабинете консула. За мной стоял мой уполномоченный, освещая карманным электрическим фонарем дверцы шкафа. Хотя в консульстве никого не было, мы старались не производить шума.
– Вот шифр,- сказал я, вытаскивая лежащую в конверте со сломанными сургучными печатями тетрадку.- А вот и папка с секретными циркулярами,- продолжал я вытаскивать бумаги и передавать их уполномоченному.
