—А я, — Чад катал во рту кубик льда из чая, — отвечу на любой твой вопрос и скажу только правду. Ты можешь доверять мне, Дженни.
Ее обдало холодом, точно от арктического ветра. Застыла кровь. То же самое меньше часа назад говорил Люк. Остается лишь выбрать, кому из них она может доверять. А если и тот и другой лгут ей?
—Не так уж давно, — Чад помедлил ровно столько, сколько понадобилось, чтобы чувственно пососать кубик льда во рту, — ты полностью доверялась мне.
Сексуальное значение его слов не вызывало сомнений. Неужели ее и вправду влекло к Чаду? Неужели они водили Люка за нос? От этой мысли, что она участвовала в этой игре, у Дженни свело судорогой желудок. Ее передернуло, когда Чад громко захрустел кубиком льда.
—Спрашивай у меня, — нежно убеждал ее он, — обо всем, о чем хочешь знать. И я скажу тебе правду. Настоящую правду.
Внезапно ее всю затрясло. Страх, притаившийся где-то в глубине души, словно вырвался наружу. Нет, она не боялась Чада. Она боялась того, что он может ей сказать.
Ей казалось, что она уже готова. Что она может храбро встретиться с Люком и Чадом. Какая ошибка! Она совершенно не готова. Она даже близко не подошла к такому состоянию, чтобы отделить факты от выдумок, правду от лжи. А ведь еще придется иметь дело и с секретами Люка!..
От ледяной паники, охватившей ее, она вся сжалась. Надо бежать! В какой-то безопасный уголок. Но куда?
—Пожалуйста, извинись за меня перед Люком, — прерывающимся шепотом попросила она, отодвинула стул и встала.
* * *
Люк принес поднос, нагруженный чашками, десертными тарелками, кофейником с только что приготовленным кофе и лимонным пирогом Мэри.
Тело его превратилось в натянутую тетиву, когда он увидел, что брат сидит за столом один.
—Где Дженни?
Чад ответил своей обычной самодовольной ухмылкой, вызвавшей адскую вспышку гнева у брата.
—По-моему, ей не до десерта, — пояснил Чад.
—Что ты ей сказал?! — Чашки зазвенели, когда Люк со всего маху опустил поднос на стол. Он скрипнул зубами, увидев на лице Чада хорошо отрепетированное выражение безмятежности и невинности.
—Я ничего не сказал, — парировал тот. — Ничего, что могло бы огорчить ее.
—Проклятье! Я же просил тебя оставить ее в покое! Дай человеку несколько дней, чтобы она пришла в себя. — Понимая, что не в натуре брата кому-нибудь что-то давать, Люк покачал головой и пробормотал: — И в кого только ты такой уродился?
Вопрос предполагал и ответ: потому что Чад — эгоистичный подонок. Именно так ему хотелось назвать брата. Но Люк заставил себя сдержаться. В который раз он сдерживался, ненавидя себя за это.
