Стефани никогда не приходило в голову ослушаться отца. После стольких лет, прожитых под одной крышей с ним, девушка поняла, что проще повиноваться ему, чем столкнуться с его гневом.
Сейчас она молила Бога, чтобы отец не услышал ее. Стефани проворно пересекла темный тихий коридор, стены которого были увешаны фамильными портретами середины семнадцатого века, миновала комнаты, куда никогда не проникал ни один луч света из-за отцовского опасения, что солнце причинит вред антикварным диванам и креслам или обесцветит бесценные картины. Затаив дыхание, Стефани побежала вверх по широкой изогнутой лестнице, бесшумно, как кошка. Она не успела добежать до третьего этажа, где почувствовала бы себя в безопасности, когда дверь кабинета с шумом распахнулась и громоподобный голос отца заставил ее замереть на месте.
— Стефани!
Плечи девушки опустились. «Больше не разрешит водить машину», — удрученно подумала она.
— Слушаю, отец…
— Спускайся сюда. Мне надо поговорить с тобой.
Готовая защищать себя от потока упреков, которые непременно должны были последовать, Стефани повернулась и спустилась на второй этаж. Уоррен Фаррел стоял в дверях своего кабинета, скрестив руки на широкой груди. В шестьдесят восемь лет он оставался крупным мужчиной с глазами филина, коротко постриженными седыми волосами и острыми, как лезвие бритвы, германскими чертами лица.
— Добрый вечер, отец. — По его же просьбе Стефани перестала называть его «папой» много лет назад.
— Ты опоздала на двадцать пять минут.
— Знаю. Прости меня. Трэси и я…
К ее большому удивлению, он махнул рукой в знак прощения.
— Я не поэтому позвал тебя сюда. — Отец сверлил Стефани взглядом своих прищуренных глаз. — Лионел Бергман говорит, что ты до сих пор не послала ответ на приглашение на вечеринку по случаю дня рождения его сына, которому исполняется двадцать один год.
Стефани еле сдержала раздражение. Она всегда объясняла отцу, что у них с Джоном чисто дружеские отношения, но ни он, ни сенатор Бергман не делали секрета из взаимного желания объединить две самые могущественные семьи штата, поженив детей.
— Я не ответила письменно, потому что уже сказала Джону, что не смогу прийти, — постаралась произнести Стефани как ни в чем не бывало.
— Почему? Что у тебя за дела, из-за которых ты не сможешь посетить одно из самых важных событий сезона?
— Мне нужно учить свою роль в пьесе. Осталось всего неделя до спектакля.
— Это просто смешно. Тоже мне причина! — Уоррен нетерпеливо махнул рукой и направился к письменному столу. — Я хочу, чтобы ты написала ответ сенатору Бергману сейчас же. Дуглас вручит его собственноручно.
