В квартире горел свет. Сенино сердце совершило тройной прыжок и застряло у легких, так что и выдохнуть стало трудно. Руки отбили барабанную легкую дробь по трясущемуся пакету с провизией. Она, сообразил, как в тумане высоких широт, географ и вступил безгласным манекеном в комнату.
На его широкой тахте, полуразвалившись, сидела парочка юных созданий, впрочем, подобравшихся при появлении домовладельца. Перед парой на стуле точала полупустая бутылка какой-то красной сивушки и на обрывке газеты – пара мармеладин. Развалившиеся создания были укутаны в мятые несвежие куртки и затертые джинсы, скинули в сторону ботинки и медленно пошевеливали дырявыми пятками носков.
– Ну, че? – хрипловато спросил паренек Кабан. – Таскаешься где-то, дверь нараспашку – от шпильки отворяется. А мне че? Опять…к той матери, папка – то заболелся, упавший.
– Мы, ладно. Слышьте, дядя? – в волнении поддержала приятеля Краснуха. – Мы за вас должны были последить заместо отца этого, Кабаненка. Папка занедужил, упал в горячую падучку, корчится. А что делать?
– Работа, – поддержал паренек. – Вот и вошли, ждем, когда заявишься. Только тут на твой след напали.
– Снаружи, дядя, очень холодно. К трусам примерзли, – залепетала девчушка, все-таки опасливо глядя на географа. – Ты не бойся, я ничего показывать не буду. И твою кровать мы не сильно помяли, – оправдалась она, указывая на подстеленную мятую газету. – Ты не бери на сердце.
– Я не беру, – сообщил географ.
– Выпьешь? – предложил мальчик, указывая на бутылку.
– Поздно уже, – отказался хозяин.
– Поздно уже только родиться, – солидно пошутил чьей-то шуткой паренек.
– Мы, дядя, сейчас отвалим, – сообщила девчонка, нетвердо поднимаясь. – Дело сделали, Вас уследили, какие к его папаше припензии. А то ему майорка обещал, упустит – жизнь в клетку.
– Может, перекусите? – спросил географ, выгружая продукты. – И чай горячий будет, с вареньем.
– С каким? – придирчиво поинтересовался паренек.
Географ открыл холодильник и вытащил оттуда единственный предмет долгого хранения – трехлитровую банку варенья, подаренную географу за дополнительные занятия с ученицей Быгиной ее родительницей.
– Да хоть с вишневым! – и он высоко приподнял светящийся рубином сосуд.
– Слышь, Кабанка, может, давай!? Вишневое, – прошептала девчушка, шмыгнув носом.
– А булки свежие? – осведомился пацан.
– Куда уж свежее. Несите ребята, вон там чашки и ложки, быстро на стол. Все голодны, как волки.
– Бутербродец можно. Как волки позорные, – тут же согласился Кабан.
