– Ждите данайцев, дары приносящих, – вынула из памяти подруга доцента.
– У меня, Июлий к тебе тоже… если захочешь… небольшая вещь, – молвила Элоиза, наконец решившись.
– А Элоиза, – воскликнул Юлий, в восторге поднявшись со стула и размахивая руками, – преподнесла мне огромный букет этих данайцев… даров: у нас теперь в квартире все сияет, окна сияют сами, пол – будто в таврических замках, все вымыто и выглядит, как чудо-юдо. Ну не волшебный ли мир.
Элоиза спутешествовала в кухню, притащила пакет и вынула из него сияющую хрусталем вазу и водрузила на стол.
– Вот, – зарделась она. – Тебе. А цветы потом докуплю, после… получки.
Юлий в растерянности посмотрел на вазу:
– Это очень дорого, – сказал он дрогнувшим голосом. – У нас была… в детстве. Это не знаю… могу ли принять.
– Бери, – попросила Элоиза. – Или разобью.
– А сколько же это стоит? – встряла залежалка, нервничая.
– Ну какое для подарка это… очень, очень хорошо, как красиво стоит… давайте ка танцевать… – попытался успокоить подругу доцент.
– Нет, все же, – та не сдалась. – Сколько же и из каких денег это заплатили?
Юлий непонимающе уставился на нее.
– Это дико дорогой предмет, – продолжила. – А Вы к нам записывались, жаловались на нужду. И мы все видели.
– Со старого, может, накопила, – буркнула Лиза. – Чужого не беру. А что, нельзя?
– Так Вы врали. Соврали нам тогда. Или сейчас?
– Прекрати, немедленно прекрати, – вступился доцент.
– Она никогда не врет, – воскликнул Июлий.
– Да, не вру! Заработала. Пошла и заработала. А другие не могут. Вот и все, – сообщила Элоиза, сжимая губы. – Потому что эта ваза… она нужна.
– Как заработала? – в тихом ужасе прошептала залежалка. – Что ли телом? Опять? Здесь, у нас, в партгруппе…
– Нет. Нет, – как бычок замотал головой Юлий.
– Так ты опять проститутка? – тихо спросила залежалка.
– Молчите, – крикнул политсекретарь. – Замолчите.
– Сама ты… политическая… – выкрикнула Элоиза, и слезы брызнули у нее из глаз.
А Июлий обвалился на стул, обвел присутствующих белым взглядом и жалко протянул:
– Лизанька, зачем?
Потом поднялся и, шатаясь, как невзрослый медведь после спячки, выбросился в коридор и, спотыкаясь, вышел из партячейки. А Арсений устремился за ним.
Некоторое время Юлий, а за ним на дистанции в десять шагов и Арсений – бродили бесцельно по сморщенным вечерним переулкам, дважды или трижды Юлий направлялся, что-то бормоча, наперерез рявкающим сигналами машинам, и географу удавалось, мягко поправляя Юлия за локоть, вновь направлять того на бесцельный безопасный маршрут. Наконец они устали, барабанщик споткнулся и приземлился на какую-то скамью. Туда же опустился и отдувающийся географ.
