И еще один председатель пришел мне на ум. Во времена оные, когда всюду сажали кукурузу, с него, естественно, требовали того же. А дело происходило в Мордовии, кукуруза там испокон не росла. Председатель все не сажал, а от него все требовали, и тогда он наконец разбил грядку перед правлением колхоза, за что, как за насмешку, получил строгий выговор с предупреждением и чуть из партии не вылетел. Но потом кукурузная кампания кончилась, и все обошлось.
Еще другие случаи вспоминались и оказавшиеся в центре их люди — смелые, необычные. По их примеру придумался следующий характер.
В пьесе «День-деньской» написано так: вошел человек средних лет, в легком заграничном костюме, с привычными командными нотками в голосе. То есть пришел герой и начал руководить. Сразу понятно, что он обязательно победит. Герои же у нас побеждают. И тут же всем становится скучно, потому что загодя ясно, чем дело кончится. А худшего наказания для зрителя, чем знание спектакля на пять ходов раньше автора и раньше актеров, придумать невозможно. Театр всегда должен быть умнее, хитрее, занимательнее, чем может представить себе зритель, должен его опережать, ставить перед задачами нравственными, или сюжетными, или эмоциональными. Без этого театр не существует. Конечно, зритель может быстро понять идею, но он не должен моментально разгадать фабулу. Иначе интереса к спектаклю не жди. Иначе стопроцентный провал. И зачем тогда выслушивать беспрерывные разговоры о реконструкции какого-то производства, о замене старых котлов на новые?
Исходя из этих соображений, я решил рискнуть — сыграть нечто совершенно противоположное тому, что написано в пьесе.
И вот на сцене появляется какой-то седой гражданин в замызганном костюмишке, сутуловатый, с шаркающей походкой, со скрипучим и удивительно неприятным голосом, покручивающий в руках цепочку из скрепок. Какой-то такой, понимаете, нахохлившейся, старой и драной птицей выглядит этот человек. И тягуче, занудливо начинает приставать к окружающим.
Я рассчитывал на то, что зритель будет шокирован. Это и произошло. Зрительный зал поначалу ошарашен, он не понимает, кто пришел. Хватаются за программки. Там написано: директор завода, так он и рекомендуется. Директор завода? Да разве такие директора бывают? Зритель пытается разобраться, в чем тут дело — то ли в нездоровье актера, то ли в чем-то другом. И зритель с интересом начинает вытягивать шею по направлению к сцене, а не откидывается на спинку кресла, поглядывая на часы и рассчитывая время до конца спектакля.
