— Не говори ерунды, Новиков! Это взаимовыгодное решение вопроса. Я освобождаю тебя! Я заглянула в медицинскую энциклопедию и теперь знаю, до какого порога могу еще дотянуть. Ты не должен торопиться со своей старостью, женщины стареют раньше, чем мужчины. А ты, как говорится, еще в расцвете сил. Все твои творческие возможности уходят на меня, а так, может быть, ты напишешь еще одну книгу о современной литературе. Или даже роман.
Саломея поставила чашку на блюдечко, посмотрела мне прямо в глаза. На секунду она, видимо, забыла о своем затекшем глазе, и взгляд получился больной и несчастный, как у дворовой собаки. Я отвернулся, меня будто ожгло жалостью. Но жалость — несвоевременное чувство, когда имеешь дело с отчаявшимся человеком. Здесь следует проявлять определенную твердость. Воздушный замок нужно потихоньку раскачивать, запустить на экран зайчики.
— Ладно, извини! — С женщинами сначала надо соглашаться, а уж потом приводить какие-нибудь контраргументы. — Я просто думаю, что ты слишком буквально поняла фильм Николая Губенко про эту самую артистическую богадельню. Там даже тенор Козловский приезжает на день рождения к какой-то престарелой, живущей в этой самой богадельне певице. Только уже нет в живых Козловского, и артистка Фадеева, игравшая певицу, тоже ушла из жизни. Фильм снимался еще при советской власти, которая давала хоть какие-то гарантии. А сейчас квартиру у тебя возьмут, а потом Дом ветеранов закроют.
Главное, вселить в спорщицу какие-то сомнения. Я старался не показать вида, что волнуюсь или не верю в серьезность намерений Саломеи. А может быть, она права? В нашей с ней так быстро промелькнувшей жизни она много раз была права. Я был раздражен тем, что какие-то сомнения все же вошли в меня. Может быть, действительно, старый болван, тебе хочется погулять, попить пива в немецких барах, пошлепать по задницам немецких шлюх? А разве их мало у нас? На ночные “парады” где-нибудь на Ленинградском шоссе или Ленинском проспекте выстраиваются по дюжине таких, казалось бы, невинных красоток, что рядом с ними твои студентки кажутся потрепанными тетками. Но ведь жизнь не кончается в шестьдесят лет. Может быть, за терпение воздастся?
Мы думали каждый о своем. Я уже мысленно погрузился в какую-то иную — как будто есть какая-то иная — жизнь, я уже почувствовал себя молодым и беззаботным, на секунду позабыв, отчего я беззаботен, за чей счет и кто вдруг появился рядом со мною со своими опять же немолодыми годами, болезнями и заботами. А что потребует от меня эта вновь появившаяся “кто-то”? Вот тебе и кусочек сыра, который ты не можешь с маху, как Розалинда, проглотить.
