— А как ты хочешь спасти словесность? Ввести цензуру?
— Нет, ба-ба-баловень судьбы. — Заика нахмурился. — Не цензуру, а редактуру. Большую. Ты же ничего не имеешь про-против редакторов?
— Ничего, — отвечает Леша, — но не надо искажать значение слова “редактор”, это неправильно.
— Тогда что правильно? — не унимается заика. — Правильно, ка-кагда объем повсюду и губит смысл? — Он наугад берет со стеллажа толстую книгу в черной суперобложке и трясет ею. — Вот па-па-пасматри! Теперь каждая сволочь на-наровит роман написать!.. В будущем критики назовут бо2льшую часть са-са-савременных писателей “жертвами объема”. Понял, ба-баловень судьбы?
Заика ставит книгу обратно, затем, опершись о прилавок и приблизив к Леше свое румяное курносое лицо, заговорщицки произносит:
— Бороться на-на-надо с объемом.
Леша не может дальше разговаривать с ним, нет сил, и решает, что если заика еще раз назовет его “баловнем судьбы”, то будет послан на х.й, а полезет драться — охранники помогут: попинают заику и выкинут на улицу… Скорее бы пришла сменщица… Леша вдруг вспоминает, что жить в Калуге, где он обретается последнее время, невозможно, это страшная дыра, хорошо бы переехать в Москву, поселиться у какой-нибудь девушки. И надо, надо наконец найти такую работу, чтобы платили не как здесь, а хотя бы раз в семь больше, давно пора научиться жить, не залезая в долги…
Догадываясь по выражению лица Леши, что вот-вот будет послан, заика уходит, сказав напоследок:
— Се-сегодня, кстати, день рождения русского Интернета. Се-седьмое апреля. Четырнадцать лет. Па-паздравляю.
Леша остается один. Он берет свежую брошюру стихотворений модного московского поэта и пытается читать верлибры, но утомленное сознание не принимает продвинутый обрывочный слог. Леше еще сильнее хочется спать. Он размышляет о том, почему до сих пор нет сменщицы Кати, о том, к какой борьбе призывал заика, зачем, ведь все тексты — и плохие и отличные — составляют один большой текст, одно вещество, одну данность.
Наконец приходит Катя, и Леша рад этому. Катя приносит из бара две чашки, заварку и кипяток, и они пьют чай, сидя за столом между книжными стеллажами. Покупателей нет.
Катя просматривает литературный еженедельник. Леша переводит взгляд с ее лица на цветную полосу еженедельника, которую, сидя напротив, видит перевернутой, там фото недавно упавшего от ветхости памятника поэтессе Берггольц в Петербурге. Потом Леша смотрит на вход: возле туалета стоит охранник в сером костюме, прислонившись спиной к стене, и курит, выдыхая дым в сторону лестницы наверх.
