я каждый день смотрел, как она танцует, и ждал, когда она закончит урок и скажет своим девочкам “Спасибо. До свидания”...
Мы — нет, уже не мы, наши отражения — в пустом танцевальном классе. Мы стали старше, мы изменились, где-то по пути растеряли свои надежды, куда-то забросили мечты, стараясь не вспоминать о них, потратили впустую наши жизни на что-то несущественное, на что-то неважное, разучились быть счастливыми.
Ее холодная рука в моей руке, мне так хочется ее согреть.
— Ну что мне с тобой делать? — Голос уставший и грустный.
— Я и сам не знаю, что мне с собой делать. — Мое отражение неловко пожимает плечами.
Я вдруг понял, что она дико устала, хочет домой: принять душ, поесть, лечь спать, но все еще сидит с тенью своего прошлого в пустом танцевальном классе и молчит, не вынимая своей руки из моей. Я не хотел больше задерживать ее.
— У меня захлопнулась дверь. Я не давал тебе запасные ключи от квартиры?
Она тут же выдернула свою руку из моей:
— Так и знала! Так и знала, что что-то случилось!
— Я случайно. Правда. Вышел, захлопнул дверь, а про ключи совсем забыл. Смешно, да?
— Да уж, очень. Тебе тридцать лет, когда же ты повзрослеешь?
— Значит, ключей у тебя нет?
— Нет, ничего у меня нет! Когда ты станешь нормальным? Ты должен понять, что так жить больше нельзя!
— Не учи меня, как жить. Ты сама сбежала от меня, бросила, а говорила, что не можешь меня потерять.
— Бред. Во-первых, я тебе никогда такого не говорила, а во-вторых, это не я сбежала, а ты трахал нашу соседку сверху!
— Ну, вообще-то сверху была она.
Ну вот. Как всегда. Надо же было такое сказать?
К моему удивлению, она засмеялась. Это одна из тех вещей, которая мне всегда в ней нравилась: она умела не обращать внимания на те глупости, что я несу, и не обижаться на них.
— Прости, я…
— Как всегда, неудачно пошутил? Да, знаю. Все равно не могу на тебя обижаться. Ты всегда был таким: не приспособленным к жизни. Мне всегда казалось, что ты существуешь в какой-то своей реальности, в которой мне нет места.
Мы молча держались за руки. Я отчаянно хотел согреть ее холодные руки — они всегда были такими. Я хотел бы поцеловать ее в губы, но знал, что нельзя. Мне было жаль, что у нас все так вышло.
— Я лучше пойду. — Я встал со стула.
— Постой. — Голос ее стал мягче, а вид у меня, наверное, еще несчастнее.
— Что?
— Я люблю тебя, — она обняла меня, — у тебя все будет хорошо!
— Я знаю, знаю, — ответил я, хотя на самом деле ничего такого я не знаю, просто у меня привычка говорить так, так же, как и у нее, постоянно твердить, что у меня все будет хорошо.
