Она слышала, что сказал Макс за ее дверью. Если он считает ее таким уж ребенком, почему же тогда всего лишь полчаса назад он распускал руки?
Надутый старый дурак! Ему, должно быть, лет сорок — ну, уж никак не меньше тридцати. Ей, конечно, нравилось, что, когда он улыбался, вокруг глаз у него собирались такие милые морщинки, но не до такой же степени, чтобы поощрять нежелательные его заигрывания. Ну, может быть, не совсем нежелательные, но все равно — неожиданные!
Его усы были мягкими и шелковистыми, как она и предполагала, И его большие руки, такие сильные и горячие, гладящие ее спину… В конце концов она была вынуждена признать, что то был весьма приятный поцелуй. Не такой неуклюжий и агрессивный, как у Ренди, а нежный, обволакивающий, умелый.
Она крепко зажмурилась и попыталась выбросить из головы сегодняшнее происшествие, но ощущение от прикосновения его губ было неизгладимым.
Она попала в беду. В большую беду.
С первым криком петуха Макс сел в кровати. Уже наступило утро, а он едва сомкнул глаза. Он быстро потер ладонями лицо.
— Это был всего лишь один жалкий поцелуй, — произнес он вслух.
Однако этот жалкий поцелуй всю ночь не давал ему покоя. Какие только мысли и фантазии не приходили ему в голову. Накануне вечером он был раздосадован тем, что Эд вытянул из него обещание, но теперь он испытывал облегчение.
Он потянулся и зевнул. Добрый плотный завтрак — вот, в чем он сейчас нуждался. После этого он поговорит с Самантой, поставит все точки над «i» — скажет ей, что он на секунду потерял голову или что-нибудь в этом роде, — и они отправятся в путь. Он быстро оделся и прошел в кухню.
Сощурившись от яркого солнечного света, вливавшегося с улицы сквозь большое окно, он с удивлением обнаружил Эда, возившегося у плиты. Огляделся кругом, ощутив странное облегчение от того, что нигде не видел Саманты.
— Где наша юная фея?
Эд повернулся к нему. Его лицо было перепачкано в муке, а рубашка и штаны были в масляных пятнах.
— Откуда я знаю? Теперь она мстит тебе, а я попал между двух огней. Мне кажется, она ускакала еще до того, как мы встали, и, по всей видимости, не собирается возвращаться прежде, чем мы изведем тут друг друга.
Он швырнул кусок бисквитного теста на противень, и тот прилип, должно быть, навсегда.
Макс почесал в затылке. Сегодняшний завтрак не обещал быть добрым и плотным, но, по-видимому, другого он и не заслужил.
Эд бросил ложку в раковину, и она громко звякнула о тарелки, не вымытые Самантой.
