На следующее утро Баррет вошел в кухню, когда Саманта готовила завтрак. Его волосы были взъерошены, рубашка неправильно застегнута, он был без ботинок и даже без носков.
К ужасу Сам, его большие широкие ступни произвели на нее такое же впечатление, как и его большие руки. Она теряла рассудок. Другого объяснения не было. По какой еще причине вид больших, омерзительных мужских ног мог так привлекать ее.
Он поздоровался и сел за стол.
— Я давно не ел ничего домашнего.
Саманта сняла сковороду, все еще пытаясь отвести взгляд от его ног, и подошла к столу. Ее рука дрожала, когда она накладывала ему яичницу. Затем она поспешно вернулась к плите.
Несколькими минутами позже послышалось знакомое постукивание отцовской палки, и он появился в кухне.
— Черт возьми, что это? — спросил Эд Джеймс, глядя в тарелку шерифа Баррета.
— Я думаю, что яйца, — ответил шериф.
Саманта посмотрела в его тарелку и, к своему ужасу, обнаружила, что она подала ему на завтрак сырую яичную массу.
— Послушай, Сам, не кажется ли тебе, что яйца не мешало бы сначала поджарить?
Она схватила со стола тарелку и бросила ее в раковину. Отец с удивлением посмотрел на дочь.
— Мне хотелось бы, Баррет, чтобы перед отъездом ты попробовал нашей форели, — сказал он. — Моя проклятая нога не позволяет мне даже подойти к реке, поэтому, если не возражаете, вы с Самантой днем наловите рыбы для ужина.
— Нет! — закричала Саманта, прежде чем осознала, что она говорит.
Мужчины посмотрели на нее с изумлением.
— Я… я хотела сказать, что я всегда ловила рыбу одна. Ты знаешь, что я хорошо это делаю, папа.
— Саманта, нам нужно много рыбы, чтобы хватило на троих. Ты столько не донесешь.
— Я сделаю это в два приема. — Она выглядела глупо, но сейчас это ее не беспокоило. Она старалась сделать все возможное, чтобы не оставаться с шерифом Барретом наедине.
Отец нахмурился и повернулся к шерифу.
— Не возражаешь пойти с ней, Баррет? Саманта знает хорошие места.
Макс Баррет смотрел на нее, и Саманта, затаив дыхание, ждала, что он найдет какой-нибудь предлог, чтобы отказаться. Но вместо этого она услышала:
— Эд, чтобы попробовать домашней форели, я готов сделать все что угодно.
