В три часа дня Временный комитет Думы собрался в том же председательском кабинете.
— Нужно выпустить воззвание.
Родзянко погрузился в кресло, налег на стол. Начал энергично писать. Остальные терпеливо ждали. Наконец он отбросил ручку на синее сукно:
— Разрешите прочесть, господа.
Прокашлялся:
— Итак, «Воззвание. Временный комитет членов Государственной думы при тяжелых условиях внутренней разрухи, вызванной методами старого правительства, нашел себя вынужденным взять в свои руки восстановление государственного и общественного порядка. Сознавая всю ответственность принятого им решения, Комитет выражает уверенность, что население и армия помогут ему в трудной задаче создания нового правительства, соответствующего желаниям населения и могущего пользоваться его доверием…» Как, господа?
Севший голос Михаила Владимировича вибрировал, выдавая волнение. Все-таки втравили его в смуту!.. Правда, об устоях — о самодержавии и о государе — в воззвании нет ни слова, а все же супротивно царской воле… Он, Родзянко, не хотел бунта. Он пытался предотвратить восстание. Но государь не изволил прислушаться к его советам. Михаил Владимирович и теперь не желает идти против государя. Но где же те, кому по должности надлежит взять бразды правления и обуздать бунтовщиков? Где премьер-министр? Где военный министр, где главнокомандующий войсками округа? Где верные полки, пушки, пулеметы? Где, наконец, казаки и лейб-гвардейцы?.. Продержаться. Только бы продержаться. Иначе… Яснее других он представляет, что случится, если восторжествует толпа. Ему есть из-за чего испытывать тревогу. Он очень много имеет. И может потерять больше, чем все эти «народные избранники», вместе взятые.
Да, как несвоевременно оказалось событие, которое два месяца назад всполошило всех. Поторопились его племянник с великим князем и Пуришкевичем. Гришку Распутина надо было отправить в преисподнюю теперь. И не Юсупову со своими приятелями, а этим — из толпы. Вина за все неурядицы в государстве легла бы на тобольского конокрада. Получили бы его голову на выданье — и успокоились. А теперь на кого ляжет?.. Тяжкий крест…
— Что добавить желаете, господа?
Никто ничего добавить к воззванию не пожелал. Он с ожесточением ткнул перо в чернильницу и размашисто вывел: «Председатель Государственной думы Михаил Родзянко. 27 февраля 1917 года». Вызвал служителя:
— Распубликовать и распространить по городу. Служитель кинулся в типографию.
Тут же и вернулся — с новым известием:
