— Ну вот, слава богу! — услышал он над собой голос Наденьки. — Я уж думала, полные сутки заберете.
— Ох, Надя-Надежда! — Он сел, чувствуя себя превосходно выспавшимся и как никогда бодрым. — Пожевать чего-нибудь найдется? Я, как из вашей хаты ушел… — И сам удивился: — Надо же, так ничего и не ел!
— Сейчас, миленький! — всплеснула она руками. — Я все сберегла!
— А где мои… однопалатники? — огляделся он.
— Есаул к своим казакам убег. Ужас как матерился напоследок. А тот, в пах раненный, — преставился. Уже почти весь лазарет опустел — кто куда. Она запнулась. — А вы?
— И я, Наденька. Соберу свои вещички — и на фронт.
— И вы, значит… — санитарка запнулась. — Дежурство мое кончилось. На улице темно, фонари побили… Хулиганы шастают… Вы меня не проводите?
— С великим удовольствием!
По дороге после десятка молчаливых шагов она спросила:
— А жена у вас есть?
Антон подумал: «Ольга?.. Жена, да не моя…» Усмехнулся:
— Есть. Пушка по имени «гаубица» — вот моя жена. — И сам спросил: — А у тебя? Не муж, конечно, — молода! Парнишка-дружок?
— А-а, был, — она с досадой отмахнула варежкой. — Соседский. Губошлеп.
Они подходили уже к Александровскому мосту.
— Помните: Катя, как выписался из лазарета, в ресторан меня пригласил?
— Конечно, — улыбнулся Антон. — Шоколадом-пирожными потчевал.
— И вином поил, — глухо, полуотвернувшись, отозвалась она. — А потом сказал: «У меня для вас, Надежда Сергеевна, сюрприз есть. Я в этой гостинице остановился, давайте поднимемся в нумер на минутку». Я и пошла… Я ведь к нему как к брату, как к Сашке… Выходила. Два месяца обмывала, с ложки кормила, утки выносила… А он, как привел в нумер, дверь на ключ и изнасильничать хотел.
— Не может быть! — схватил ее за руку Антон.
— Едва отбилась… Слабый он еще… Девушка ткнулась в отворот его шинели:
— Тогда он с колен: «Уступи! Я тебя обожаю!..» А мне так гадко стало… Тогда он вскочил, отпер дверь — и по щеке меня: «Убирайся вон, плебейка!» — Она всхлипнула.
— Подлец! Ух какой подлец!.. — Антона захлестнула ярость. — Попадись он мне, сукин сын! Выродок! — Он обнял, прижал к себе девушку. — Успокойся! Молодчага, что сумела за себя постоять!
Она отстранилась. Снова отвернулась:
— Я никому об этом не рассказывала. Ни Сашке, ни даже маме. Только вам…
Они были уже на мосту.
— Почему же мне? Облегчить душу?
Девушка остановилась у парапета, налегла на чугунный поручень грудью:
— Вы, Антон… Антон Владимирович, все обо мне должны знать… Потому что я люблю вас…
