— Начинал в пятом, приняли в седьмом.
— Ноздря в ноздрю, — удовлетворенно гмыкнул Василий. — Тогда установку нашу знаешь. Она прежняя: расшевелить, раскачать, взбудоражить народ лозунгами борьбы против войны, дороговизны, монархии. Вовлечь массы. Царь бросит против народа армию. Это разложит войско. Привлечение армии на сторону народа — вот один из важнейших вопросов. Кое-кто думает, что сможем обойтись боевыми дружинами. Нет, кишка тонка. Пятый год показал, что на данный момент самое главное — за кем пойдет армия. За нами или за ними.
— Знаю. Ленинская установка. Но ты думаешь, они этого не понимают? Одни говорят речи, а другие, я уверен…
— Ну что мы друг друга убеждаем: брито-стрижено? — рассмеялся Василий. — Все верно! Сегодня с утра в Совдеп и к нам в штаб восстания прибежали ребятишки из разных частей: офицеры вернулись в казармы, водворяют прежние порядки, требуют сдать оружие… И не самочинно требуют — по распоряжению Временного комитета Думы. Уже и в город выходить — с особого разрешения. Родзянко полагает, что все закончено: вывеску сменили, а лавочка осталась та же.
— Вот видишь! — снова начал злиться Антон. — А мы…
— Слышал? — оборвал его, рассмеялся Василий. — Вчера даже жандармский эскадрон прискакал с «Марсельезой»! Тоже стали защитничками революции. Родзянко и с ними лобызался. Правда, думцы — великие храбрецы. Вчера же кто-то поднял крик: «Хабалов идет! Хабалов идет!..» Тут такая паника поднялась! Одни «избранники» под кресла залезли, другие прыснули бежать. Решили, что Хабалов свое воинство на Таврический ведет. А оказалось, что его самого арестовали и привели, сейчас в «министерском павильоне» сидит.
Посерьезнел. Прихлопнул ладонью по столу:
— Суть ситуации такая: у Родзянки в руках правительственный аппарат. На его стороне все — от Пуришкевича до кадетов. А главное — офицерство. На стороне Совдепа — солдаты и пролетариат.
— Так это же сила! — воскликнул Путко. — Решающая! Что может какой-то там ротмистр, если вся рота против него? А народ перед Таврическим? Одним духом сдует кого хочешь, если дыхнет.
— Ишь ты какой шустрый! — Василий склонил голову набок, словно бы стараясь получше разглядеть заявившегося к нему умника. — Я тоже до ранения на фронте был. Тоже, разрешите представиться, подпоручик саперного батальона. На передовой, сам знаешь, всегда кажется, что главный бой на твоем участке. Если ты идешь в атаку, значит, вся армия наступает; смазываешь пятки — ну конечно же вся армия драпает.
