— Ничуть, — сказала она. — А Стефани имеет право на небольшое опоздание по случаю первого выхода в свет.
Но они задержались дольше, чем предполагала Лилиан. Гонг, извещавший о начале обеда, зазвонил как раз тогда, когда они входили в общую гостиную. Все головы как по команде повернулись в их сторону. На одних лицах читалось сдержанное любопытство, другие оставались равнодушными — и только на одном, принадлежавшем Тимоти Эвансу, было написано глубокое потрясение.
Великолепный в своем прекрасно скроенном вечернем костюме, он был занят беседой с группой гостей, но при виде дочери остановился на полуслове с открытым ртом.
Для Лилиан, перешагнувшей порог об руку со Стефани, этот момент показался вечностью. Ее охватило внезапное напряжение, показалось, что голоса в комнате понизились до шепота. Словно в тумане она осознавала, что толпа, обтекая их, движется в столовую. Наконец в гостиной осталось четверо: Стефани, она сама, старина Рили и Тимоти, который попрежнему молчал.
Стефани поежилась.
— Ой-ой-ой! Кажется, папу не вдохновляет наш вид.
Губы Тима теперь были крепко сжаты, но мрачно нахмуренные брови красноречивее слов свидетельствовали о том, что девочка права.
Избегая смотреть на него, Лилиан изобразила самую ослепительную улыбку, однако предназначила ее не Тимоти, а Рили, который сидел на высоком табурете у бара. Ради торжественного случая тот расстался со шляпой и джинсами, сменив их на темный костюм, белую рубашку и черный галстук. На нем, как обычно, были ботинки, но черные и до блеска начищенные в отличие от растоптанной пары, которую он носил в течение дня.
Однако не это великолепие, а восторженно-добродушная улыбка на лице старика побудила Лилиан подтолкнуть к нему Стефани.
— Может быть, мистер Эванс составит мне компанию за аперитивом, если вы согласитесь повести Стефани к столу?
— Ну разве мне не везет сегодня! — воскликнул он, вскакивая и протягивая девочке согнутую в локте руку. — Почту за честь, мамзель! Стеф, такой красотки, как ты, мои старые глаза не видели уже лет сто. Пойдем-ка, зададим им шороху, дорогая.
Ни слова не говоря, девочка пошла с Рили. Учитывая то, что Тим кипел от негодования, он проявил просто недюжинное самообладание, дождавшись, пока они останутся одни, чтобы направить свой гнев на ту, кто этого заслужил. То есть на Лилиан.
— Не соблаговолите ли объяснить, — процедил он сквозь зубы, — что это такое вышло сейчас отсюда?
