— Через неделю мы с тобой распрощаемся навсегда, — сдавленно произнес знакомый голос Алана Редфорда, когда они разъединились, и она не могла бы сказать, произошло ли это через минуту или через десять. — Навсегда, понимаешь?
— Почему? — только и смогла выдохнуть она.
Вместо ответа он вернулся к штурвалу, переключил три каких-то рычажка и круто положил самолет на крыло.
— И мы будем вспоминать о наших встречах как о неуклюжем, неудавшемся романе или, того хуже, как о простой нелепости, какой часто оборачиваются встречи двух дураков.
— Говори за себя! — возмутилась Карина. Он ставил ее в неловкое положение: она должна была либо начать навязывать свое общество, чего ей не позволяли делать гордость, самолюбие и врожденное чувство ситуации, либо промолчать и признать его правоту, чего ей так не хотелось после неповторимого поцелуя, от которого она никак не могла опомниться.
— Я за себя и говорю, — сощурившись, негромко произнес Алан. — Заметь, что после того, как ты уедешь… а ведь ты уедешь… ты понимаешь, что будет со мной?
Карина смотрела на него с испугом — уже не в первый раз. Иногда в его словах, интонациях, блеске глаз сквозило такое неподдельное страдание, что она терялась, как теряется человек, глядящий вниз с отвесного утеса. И представить себе, что причиной этому страданию она сама, Карина не могла. Она не отводила от него влюбленного взгляда, полного непонимания и немого вопроса. Ее глаза увлажнились.
— Тогда зачем ты начал? Зачем вообще было начинать? Всего три дня назад…
— Зачем я начал? Я?! — воскликнул Алан и замолчал, зная, что она права.
— Ты! Конечно ты, кто же еще! — Карина резким движением отвернулась от него и уставилась в окно.
— Скажи честно: ты была против? Да или нет — ты была против того поцелуя? Спрошу иначе: ты могла удержаться от него? Я не мог. И ты не могла. — Алан понизил голос, пораженный внезапной догадкой. — Это было естественно. Все шло к нему. И ты это знаешь.
— Как и в этот раз?
— Как и в этот раз.
Карина промолчала, удивляясь тому, как просто сложилось в слова то смутное предчувствие, которое не давало ей покоя с той дождливой ночи, и даже до нее.
— Тогда, может быть…
— Держи свой штурвал! — коротко приказал Алан, зная, что может последовать логически за выводом Карины. Она не слишком уверенно взялась за второй штурвал, находящийся напротив ее сиденья. — Держишь? Крепче! Не позволяй ему вихлять влево и вправо! Я переключаю. Сейчас поведешь ты! Раз… два… три… Мои поздравления! — И вот он откинулся в кресле пилота, закрыв глаза руками.
