— Очень интересно! Что же, по-твоему, я должна тебе сказать? — ворчливо осведомилась она. — Прощения попросить?
— Тебе не кажется, что то, что мы тогда сделали, было ошибкой? — спросил Алан, внезапно выпустив штурвал из рук и повернувшись к ней.
— А тебе не кажется, что… — Она не нашла нужных слов и молча указала на оставленный без присмотра штурвал, который начал произвольно, как в страшном сне, покачиваться влево и вправо.
— Порядок, мы на автопилоте. Здесь можно — здесь сейчас никто не летает. У нас с тобой есть полчаса времени и сто километров в любую сторону. Возвращаясь к разговору… ты не думаешь, что это было нашей серьезной ошибкой? — Алан глядел ей в глаза, и этого взгляда Карина боялась больше всего — умного, проницательного, насмешливого.
— Серьезной? Может быть. Но… твоей серьезной ошибкой. Просто ты был сильнее. Я тут ни при чем, от меня ничего не зависело.
Ее дрогнувший голос давал понять даже человеку, неискушенному в психологии, что она хитрит. Продолжает играть роль жертвы, стараясь частично снять с себя ответственность за свое чувство к Алану Редфорду и взвалить эту ответственность на его плечи.
Но Алану было больно и горько даже допустить такую возможность. Карине не приходило в голову каким ранимым может оказаться ее хладнокровный, с виду облаченный в непробиваемую броню спутник. Всю свою жизнь он практиковался в искусстве скрывать свои мысли и эмоции и наконец достиг в этом совершенства, от которого теперь страдал.
Они пролетали под каким-то облаком. Самолет продолжал плавно набирать высоту.
В эту минуту Алан надеялся увидеть в Карине хотя бы слабую искорку ответного чувства. И он увидел эту искорку — в том, как Карина переборщила со своей театральной холодностью, в ее нарочитом, деланном равнодушии.
Он придвинулся к ней ближе, положил руки на ее запястья, внимательно вгляделся ей в лицо. Она застыла, не веря своим глазам и чувствам, все больше теряя контроль над собой с каждым прикосновением этого человека.
— Серьезной, но не роковой, — произнес Алан, — не правда ли? Медленно, но властно его сильные руки пропутешествовали вверх, от запястий к ее локтям, плечам, и вниз, к стройной талии, подарив ей целый океан ощущений.
— Не роковой… — из последних сил, шепотом подтвердила Карина, поправляя ладонью волосы.
Если их первый поцелуй брал страстью и спонтанностью, то второй был медленный и тягучий, как шотландский мед. Они с полминуты дразнили друг друга легкими прикосно-вениями губ и только потом, не выдержав, слились воедино. Все мужчины, которые были в жизни Карины до сего дня, в эту минуту стали жалкими подобиями Алана, не достойными даже воспоминания.
