Мужчина пожевал травинку, соображая – не нравилось ему услышанное. До этого момента ничего так, даже прикольно было, а сейчас не по себе стало.
Что греха таить – понравилась ему девочка.
– Про закор подробнее.
– Так кровью плата. У тебя иной закор.
– Какой?
Мужчина плечами пожал.
– Это ты сам поймешь, а мне неведомо. И никому.
– Но про Эрику же известно.
– Она женщина и лишь от женщин берет. Мать ее с кровью маялась, значит и она станет. А мужчины всяко взять могут по рождению: от матери ли, отца, от дядьки ли седьмого колена.
– И баги все это знают?
– Что-то знают.
– Значит, у всех светлых закор есть?
– У всех. Иначе не бывает.
– Сомневаюсь, – пожевал травинку и выплюнул. – Эрика тоже в Троудер придет?
– Как сложится. У нас каждый свое знает. Тут не подскажем.
– Разумно, – кивнул и лег. Поспать бы надо. Во сне небылицы лучше усавиваются.
Радию не спалось вторые сутки. Спать хотел – умирал, но стоило лечь и закрыть глаза – сон бежал, и хоть тресни. Сразу начинались шепотки, кружение теней, сгущение непонятно, страшащего.
Мужчина извелся, и спасало одно – лекарство Харна. Тот скармливал ему какой-то белый деликатес, который хранил бережно в маленьком инкрустированном сундучке.
– Амин, – пояснил. – Эликсир жизни для изначальных. Его в святилищах готовят специальные жрецы, и делают это только для вас, по только им известным рецептам. Ты кушай, полегчает.
Никакого особого действия амина Родион не чувствовал пока не съел третий кусочек. Только вечерело, а его вырубило словно обухом по голове дали.
Мужчина заснул спокойно, легко, в миг.
Он открыл глаза, когда ночь окрасила синевой все вокруг и надежно укутала в свое одеяло деревья и даже звезды. В кромешной тьме ярким пятном выделялся молодой паренек, улыбчивый и доброжелательный. Он склонился к Радишу и только тогда тот понял, что перед ним призрак. Сквозь фигуру мальчика было видно соседнее дерево и отсвет костра, у которого сидел Харн.
Радий зажмурился и заорал: отвали!!
Открыл глаза и опять увидел паренька. Тот удивленно пялился на него, но упорно не испарялся.
– Чего тебе надо?! – зашипел мужчина, испытывая больше раздражение, чем страх. Ему до чертиков надоело явление всякой потусторонней живности.
– Тебя отец хочет видеть. Пойдем?
– Никуда я не пойду! А вот ты пойдешь! Оставьте меня в покое!!
И смолк, услышав в стороне, меж деревьями:
– Сын?
Шутов похолодел. Голос показался знакомым, но он мог поклясться – не слышал его. Зато знал, кому принадлежит.
