Точнее, отлетели добрые ангелы. А на их месте воздвигся один, но самый для аш-Шарийа главный. Ангел-истребитель верхом на бледном коне серой рассветной масти. Тарик.
- Я тебя спрашиваю - что ты здесь делаешь, о засранец?! Что ты делаешь вдали от своего отца, о сирота-говнюк?! А?!
В отчаянии Абид расхрабрился. В вертящемся вокруг кольце стремян, и шитых золотом попон, и проплывающих перед глазами панцирных чешуек он отчаялся найти взглядом страшного всадника и крикнул:
- Меня взяла на службу госпожа Хинд!
- Что?!
- Я не вру, клянусь Все...
Тут он получил подзатыльник.
- Я не вру!
Сиглави вперся ему в лицо своей длинной щучьей мордой.
- Войскам Абдаллаха Абу-аль-Хайджа велено отправляться в столицу. Как ты посмел нарушить приказ? - тихо спросил Тарик, и Абид понял, что когда нерегиль орал, его, Абида, жизнь была в меньшей опасности.
Ни на что не надеясь, он решил отвечать честно:
- Отец выгнал меня.
- За что?
- За тебя, сейид.
- Не понял.
- Я сказал, что ты, сейид, - величайший из героев аш-Шарийа. А он хлестнул меня по лицу плетью.
Абид поднял лицо, на котором еще саднило свидетельство размолвки с отцом. В бледной острой морде нерегиля ничего не дрогнуло. Даже глаза не сморгнули. Тем неожиданнее прозвучало совершенно человеческое горе в ответных словах:
- Уходи, о Абид. Садись на ближайший корабль - и отплывай.
- Почему, сейид? - прошептал юноша.
Тарик наклонился к нему с седла - низко-низко. Здоровенные серые глазищи раскрылись во всю немалую ширину, и Абид невольно попятился.
- Я проклят, Абид.
Юноша - в который раз уже - сглотнул и попятился еще.
- Все, кто рядом со мной, - погибают. Когда-то давно у меня были друзья. Они пошли за мной в поход и погибли. Я не хочу видеть твою смерть, о Абид. Уходи.
Звеня железными чешуйками панциря, нерегиль выпрямился в седле. Сиглави затоптался и вытянул задние ноги, сердясь и требуя скачки.
- Лучше смерть, чем позорное возвращение к отцу, - неожиданно твердо выговорил юноша. - Я никуда не уеду.
В лице Тарика ничего не дрогнуло. И не изменилось. Глазищи медленно, не по-человечески смигнули.
- Как знаешь.
Пустой сумеречный голос, словно и не слышались с нем мгновение назад подлинные горечь и сочувствие.
Нерегиль тронул сиглави, и через мгновение Абид снова остался наедине с чихающей и бормочущей проклятия гурией.
Уже отойдя на порядочное расстояние, он решил обернуться.
