Яков Ерман с явным удовлетворением выслушал и сказал:
— Посмотрим наш батальон на первомайской демонстрации.
И 1 Мая 1918 года перед демонстрацией трудящихся на площади Свободы, как стала называться бывшая Скорбященская площадь, состоялся парад подразделений 1-го революционного батальона имени Царицынского Совета. Чеканя шаг, бойцы революционной милиции приятно удивили всех выправкой и единой формой. Пехотинцы были одеты в гимнастерки и галифе защитного цвета, а кавалеристы и артиллеристы выделялись синими галифе. На зеленых фуражках у всех сверкали красные звездочки, а на воротниках — малиновые петлицы.
Председатель Царицынского Совета Яков Ерман и председатель Царицынского штаба обороны Сергей Минин, стоя на ступеньках центрального подъезда здания Совета, вместе со всеми собравшимися на площади от души аплодировали проходившим мимо бойцам — блюстителям революционного порядка.
Жизнь батальона сплошь соткана из происшествий, случаев, маленьких и больших «ЧП»...
Как-то около 11 часов утра, едва закончились тактические занятия, в штаб батальона ворвался дежурный и доложил, что какой-то солдат гарнизона, видимо, будучи в отгуле, «с пьяных глаз» учинил драку в сквере против нового собора, а когда его же избили, побежал в казарму и поднял на ноги своих товарищей. Те в свою очередь, окружив сквер, лихо палят теперь по публике из винтовок (должно быть — для устрашения), ищут обидчиков...
— Какого полка солдат — известно? — уже выбегая из душной комнатенки штаба, кричит Синюков на ходу. — Левченко, со мной, быстро!
— Бить тревогу? — спрашивает тот как бы на всякий случай.
— Погоди! Шуму и так довольно!
— Ясно, товарищ командир!
А самому ничего не ясно. Неуклюже семенит Левченко следом за Синюковым, дивится командировой неосмотрительности: неизвестно еще, какой оборот примет дело, а он даже оружие свое личное не захватил...
На полпути к казармам они натыкаются на начальника бесчинствующих солдат. Ему тоже донесли о случившемся, и в общем-то он не против расправы с «обывателями».
— Ну, раскиньте мозгой, что дороже: солдатская честь или спокойствие каких-то бузотеров-обывателей? — развязно говорит он.
— Революционная дисциплина — дороже! — вскипает Синюков. — И революционный порядок!.. Предупреждаю, если через пять минут вы не сумеете сами убедить своих солдат прекратить безобразие, они будут все разоружены моим батальоном и преданы суду!
Начальник отряда болезненно морщится: он знает, что такое 1-й революционный батальон — в миг разоружит, и охнуть не успеешь. Сникнув, тихо и зло приказывает заместителю:
