Вот и получается, что одним выстрелом можно убить не двух, а трех и даже четырех зайцев. Фирко хорош для Бодзячека, хорош для Барса, для Нечулло — и даже для высшей контрольной палаты, хотя все эти четыре «зайца» преследуют совершенно противоположные цели. Нет, я недооценивала Фирко. Это серьезный игрок.
Протокол допроса Славомира Барса Хмура положил в самом конце подборки. Не знаю, случайно это вышло или нет. Скорее всего специально — чтобы испытать мое терпение, чтобы только теперь, в самом конце, я узнала, почему Павлу Бодзячеку необходимо было любой ценой заставить замолчать Иоланту.
Целые страницы рассуждений Славомира Барса Хмура пропускает мимо ушей. Его красный карандаш повисает над долгими размышлениями маэстро о непорядочности Прота, об ошибках Божены в юные годы, о двойной игре, которую ведут некоторые сотрудники объединения… Карандаш нигде не опускается, не оставляет даже черточки. Так летчик с высоты бесстрастно глядит на шахматную доску полей, лесов и лугов, на дороги и реки, вьющиеся ниточками, едва замечает крохотные точки — а ведь это люди с их большими и малыми проблемами. Но все это — не цель его полета. И только когда внизу замаячит аэродром, пилот снижает свой самолет, и вот уже выпущены шасси, и колеса чертят на посадочной полосе длинный, резкий след.
Хмура жадно бросается на фрагмент показаний, которые сам же и спровоцировал вопросом: о чем разговаривал Славомир Барс с Иолантой Кордес целый час до начала приема? Тут уж его карандаш приземляется и не расстается с показаниями Славомира Барса до последнего слова, чертит на полях сверху вниз жирную, вызывающе красную черту.
Славомир Барс рассказывает:
«Жена была обижена на меня за то, что я пригласил Иоланту на прием. К сожалению, другого выхода не было. Иоланта позвонила мне. Это был обыкновенный шантаж. Она сказала, что знает о предстоящем приеме и хочет, чтобы я ее пригласил. А если не приглашу, она все равно придет. Ей надо поговорить со мной об одном очень важном деле. Кроме того, ей надо встретиться с определенными людьми, которые наверняка у нас будут, ей было бы удобно как бы случайно столкнуться с ними. Я предложил, чтобы мы встретились где-нибудь в кафе, если уж она не хочет прийти в объединение. Отказалась. Она якобы заканчивает роман, и ей необходимо отдать его в издательство в срок, так что до пятого сентября она будет страшно занята, но как раз пятого — она совершенно свободна, и этот день идеально ей подходит для обсуждения проблем, которые и меня тоже касаются. Она даже сказала, что проблемы эти гораздо более касаются меня, чем ее. При этом она упомянула Бодзячека. Этим и объясняется мое решение. Я согласился на то, чтобы она приехала в Джежмоль. В конце концов, подумал я, главный прием мы сможем перенести на другое время, ничего страшного. Я сказал об этом Божене. Я не ожидал, что она выкинет такой фокус — пригласит Протов. Можно было заранее предвидеть, что из встречи Иоланты с ними ничего хорошего не выйдет.
