Летняя рапсодия [Сборник] | страница 69

— А ты сама этого хочешь?

— Конечно.

— Отлично, — сказал он. — Спасибо.

Он повернулся было от стола, но под влиянием какого‑то импульса Уитни его окликнула.

— Да?

— Я терпеть не могу быть в ссоре.

Он поднял брови.

— Обычно для ссоры необходимы два человека.

— Да, но чтобы начать — достаточно одного.

— В чем дело? Не любишь штормовую погоду?

— Нет, — тихо сказала Уитни. — Не люблю, когда ты приносишь с собой свои собственные шторма.

Она увидела, как начинает багроветь его лицо, но, прежде чем он смог ответить, прозвенел звонок входной двери.

— Кто бы это мог быть? — Уитни встала со стула. — Я никого не жду.

— Сядь. Это ко мне. Я сообщил Виктории Мосс, как успешно принялись ее черенки, и она собиралась заехать сегодня вечером, чтобы взглянуть на виноград.

Он вышел. У Уитни мышцы шеи застыли от напряжения, вызванного их разговором. Она поднялась со стула, потянулась и покрутила головой, чтобы размять затвердевшие мышцы.

Люк оставил конверт на столе. Она взяла его и подошла к окну, чтобы положить фотографии на столик рядом. Уже поворачиваясь обратно к письменному столу, краем глаза она заметила какое‑то движение в окне и, выглянув наружу, увидела Люка с молодой женщиной, прогуливающихся по площадке перед домом.

Значит… это Виктория Мосс. Почему‑то Уитни всегда представляла ее гораздо старше. И некрасивой. И толстой.

А теперь ее сердце упало — слегка, но несомненно, — когда она поняла, как ошибалась.

Хозяйка Полынных виноградников оказалась молодой эффектной женщиной, очень высокой, с длинными черными волосами. Одета она была в ярко‑алую шелковую блузку, поблескивающую при каждом движении ее великолепного пышного бюста. Такие же шорты, соблазнительно коротенькие, открывали твердые, упругие бедра и подчеркивали длину стройных загорелых ног.

Разговаривая с Люком, она повернулась к Уитни боком, и девушка увидела профиль Клеопатры. Женщина положила руку на руку Люка. Язык ее тела был настолько красноречив для Уитни!.. Да и для любого другого. Люк наверняка знает, что достаточно его малейшего желания — и Виктория Мосс будет его.

А может, она уже его.

И неоднократно…

У Уитни вдруг заныло в животе, она повернулась и направилась обратно к столу.

Что Люк Бранниген делал — или не делал — с Викторией Мосс, ее лично совершенно не касается.

С удвоенным рвением, от которого у нее снова свело шею, Уитни приступила к дальнейшей разборке стола… но вскоре обнаружила, что внимание покинуло ее. Снова и снова возвращалась она мыслями к Люку и Виктории Мосс и наконец в ужасе поняла, что почти физически ощущает боль в сердце, какой до этого никогда не испытывала. Она отчаянно пыталась сосредоточиться на чтении одного из писем, но вместо этого слезы выступили у нее на глазах, заструились по щекам и закапали на бумагу.