Мы пили с тобой вино и смеялись… Ты была для меня, как Нюша из «Смешариков»: девочка, превращающая горы в ГОРЫ. Та самая, задушевная, с которой встречаются, чтобы РАЗГОВАРИВАТЬ. А теперь тебя нет…
Не спорь. Да, ты всегда где-то рядом, мы видимся почти каждый день, но я уже никогда с тобой не разговариваю, даже если что-то тебе говорю. Мои горы оказались среднестатистическими холмами, а ты… ты все такая же, наполненная светом и теплом, огромная, как солнце. А солнце, к слову сказать, в карман засунуть невозможно. Оно должно светить. Для всех.
Любовь не стремится к власти, и я пытаюсь любить тебя отрешенно и беспредметно той левой половинкой груди, в которой, по наблюдениям паталогоанатомов, находится сердце. Идя своей дорогой, будь счастлива, но нам с тобой определенно не по пути…
Наташка нахмурила свои некрасиво выщипанные брови и фыркнула. Не много ли чести? Это что же, люди, получается, я вся такая средняя, бледно-серо-тусклая, ни рыба-ни, так сказать, кролик, а маленький, убогий нолик? Супротив-то солнца жаркого, таланта яркого? Ф-р-р-р-р…
Мы пили с тобой вино и смеялись… Я была для тебя, как радуга: недостижимая, яркая, радостная… Вообще вранье…
Ну какая я, Наташка, радуга? Заурядная неурядица, маленькая крупинка подозрительной психической активности…
Телефон отвратительно живо заерзал в Наташкином кармане, издавая нудный крысиный писк. Недовольная нежданным звонком, она вытащила чертов аппарат на волю и уставилась в заигравший сине-голубыми красками андроид с молчаливой злостью. Аккурат посередке треснувшего на прошлой неделе экрана высветилось до боли знакомое ей слово, имя собственное и нарицательное – “Ваня”.
– Але, – пряча досаду за пазуху, нарочито бодро крикнула Наташка в трубку, прижимая источник вселенского зла к правому уху.
– Коша, привет, чем занята? – приятный Ванькин баритон. За долгие месяцы совместно непрожитых лет, знакомый до кишечных колик голос показался Наталье приторно ласковым козлячьим блеяньем.
– На шабаше. Козу режу, солнце, – ответила она ехидно, оскалившись острыми клыками на вытянутую женскую физиономию, отраженную в солнцезащитных очках с фиолетовыми стеклами. Непропорционально скроенное лицо в отражении мило улыбнулось Наталье в ответ, – Вот, всегда ты так, любишь выпендриться! – вспылила, было, она.
– Что? Коша, ты мне? – вернул ее к действительности искренне веселый Ванькин вопрос, – Какая ты у меня… ведьмочка…аха-ха-ха…
– Че надо? Говори быстрее, – сурово прервала Наталья раздражающий ее мужской хохот. Степенно приподнимаясь с дивана, неуверенно опираясь на ноги, будто пробуя их на прочность, Наташка сделала несколько шагов по направлению к выполненному в готическом стиле зеркалу, висевшему в прихожей за межкомнатной дверью.
