Джоди подбежала к Броуди и остановилась возле него. Меган попятилась, но встретилась взглядом с матерью, и глаза у нее заблестели.
— Да, куколка, Меган останется, и ее мама тоже!
— Джек уже зовет, гамбургеры будут готовы через минуту!
Кенни не представляла, как бы развивались события, если бы не вмешались дети.
Но когда Броуди выпроводил детвору во двор, она поняла, что лучшего времени они и выбрать не могли.
Она была так тронута этой готовностью Броуди к самопожертвованию, — хотя, произнеси она это слово вслух, он бы только удивился, — что могла совершить какую-нибудь глупость.
Например, позволить ему поцеловать себя.
Что, как она подумала, он и собирался сделать.
Броуди беспокойно пошевелился на покрытом подушками шезлонге, допивая послеобеденный кофе за кедровым столиком в патио и наблюдая, как Кенни и Хейли идут к лужайке.
Его охватила горечь. Горечь, которую он пытался подавить. Черт, он же поклялся никогда не позволять себе снова думать о прошлом; дал себе это торжественное обещание в сочельник, восемь лет назад, после того как Кендра Уэстмор так жестоко унизила его.
Позже в этот вечер он отправился в бар Хоудауна и напился так, как не напивался ни до, ни после этого. И поклялся перед Богом, что больше ни одного мгновения не будет думать об этой гордячке!
Это ему удалось, пусть и с трудом, а то, что она больше не приезжала в Лейквью, только облегчило ему задачу.
Но теперь она снова появилась в его жизни.
И она по-прежнему отвергает его.
Отвергает все, что между ними произошло.
Отвергает своим молчанием.
Что ж, он скорее умрет, чем снова поднимет этот вопрос. В конце концов, у него тоже есть гордость, и, может быть, только это придет ему на помощь. Это единственное, что не позволило ему окончательно сделать из себя дурака.
У него вдруг все поплыло перед глазами.
Она навсегда завладела его мыслями, стоило ему впервые увидеть ее. Он работал в саду «Роузмаунта», когда она вышла из парадной двери — в красном платье, с ослепительными золотистыми волосами. Она казалась ему сказочной принцессой.
Недосягаемой…
До той ночи в Сиэтле.
Солнце уже стояло низко, бросая тени на сад. В густых лучах ее волосы блестели, как бледное пламя.
Эти волосы, эти светлые шелковистые волосы, такие мягкие, такие легкие, просеивались сквозь его пальцы, как лучи солнца, благословлявшие их, когда они любили друг друга под звуки мелодии «Воспоминания о вчерашнем дне», доносившейся до них в жаркую сентябрьскую ночь.
