Прежде в таких случаях Элис поджидала его в дверях с пушистым полотенцем в руках и ласково бранила за то, что у него не хватило ума вернуться раньше. Теперь его ждал пустой дом. Артур поехал в глубь острова повидать родных и взял Джека с собой.
Пустота. В этом доме нет и больше никогда не будет уюта.
В кухне Дэрмид снял мокрую рубашку и бросил ее в раковину, прямо на невымытые с утра тарелки.
Звонила она или нет? Этот вопрос все утро сидел у него в голове.
Он вошел в свой кабинет. Красный огонек на автоответчике не горел. В нем поднялись разочарование и злоба одновременно. Она знает, как важен для него ее звонок, как он нервничал все это время. Собственно говоря, он ушел из дома именно потому, что просто не мог больше сидеть и ждать. С раннего утра он был на ногах и кружил вокруг телефона, но когда пробило десять, понял, что больше не может. И он ушел и принялся за работу, но и за работой все время думал о том, что на автоответчике его ждет сообщение от нее.
И вот — ничего. Ноль. Пустота.
Что ж, раз она не звонит, значит, больше не хочет ввязываться в это дело. Она давно бы позвонила, если бы правда хотела помочь этому ребенку.
Значит, она и в самом деле просто себялюбивая, глупая…
Телефон зазвонил. Дэрмид похолодел. Несколько секунд он смотрел на маленький аппарат так, словно видел его впервые. Потом вдруг испугался, что звонки прекратятся, глубоко вздохнул и схватил трубку.
— Слушаю, МакТаггарт.
— Дэрмид, это я, Лейси…
— Куда ты пропала? Я ждал твоего звонка все проклятое утро…
— Я знаю. Мне очень жаль. Дело в том… тут у нас что-то вроде шторма, электричество отключалось, телефон не работал…
— Ясно. Я понял. — Дэрмид закрыл глаза. Мысленно он молился, чтобы Бог дал ему терпение и чтобы она позвонила за тем, чтобы сказать «да». — Лейси, переходи к делу. Сделаешь ты или нет то, что ты предлагала?
Это решение далось ей нелегко. Она взвешивала все «за» и «против» целую субботу. За ночь ей так и не удалось заснуть хотя бы на пару часов. Когда начало заниматься утро воскресного дня, она встала, закуталась в теплую шаль, надела толстые шерстяные носки и вышла на балкон. Контракт с «ГлориБи» лежал на столике возле нее, голова кружилась от множества мыслей. А когда солнце взошло и зажгло утренним пламенем землю и небо, она вдруг поняла, что плачет. Она плакала об Элис и о том маленьком ребенке, которого ее сестра никогда не увидит; и о себе, и о контракте, который она никогда не подпишет. А еще она плакала от того, что ей стало легче: она приняла решение.
