— Пытались, Григорьев?
— Пытался.
— А я вам не верю, Григорьев, — ей нравилось произносить его фамилию.
— Я вас не заставляю мне верить. Я говорю вам, что есть. Вам понравились мои стихи?
— Я их не слышала, — Клавдия смутилась.
— Не слушали?
— Нет. Не слышала. Не знаю, почему… — и совсем неожиданно сказала, мгновенно став пунцовой: — Знаете что, Григорьев. Приходите послезавтра в гости. Ко мне…
Григорьев сбился с шага:
— Это еще зачем?
— Я вас познакомлю со своими родителями.
— Вот уж избавьте. Они подумают, что я жених, а я вовсе не собираюсь на вас жениться.
— Ну и манеры у вас, — поморщилась Клава. — У меня вполне современные родители, друзья часто ко мне ходят… А почему вы не собираетесь на мне жениться?
— Мужчина, причем любой, рядом с вами будет несчастен. А потому у вас будет много мужей и все не то, что вы будете искать.
— Чушь! Чушь собачья! — Клавдия возмутилась. — У меня будет один муж, на всю жизнь…
— Вы с ним умрете в один день, — иронично подхватил Григорьев.
— Один! Запомните, Григорьев! На всю жизнь, — продолжала медленно и раздельно говорить Клава. — Конечно, это будете не вы… И один сын. Это я знаю точно.
— То, что не я, — я это тоже знаю точно. Впрочем, как угодно, глупый какой-то разговор, право.
— Так вы придете?
— Постараюсь, — вяло ответил Григорьев.
— Я почти дома. Дальше провожать не надо.
— Спокойной ночи, — Григорьев повернулся и вскоре исчез в темноте.
«Странный какой-то, все время говорит колкости, для приличия даже не постоял со мной… Никакой он не поэт… Чем он занимается? Откуда столько денег? На костюмы, на вино. Небось, бабник», — думала Клава, укладываясь спать, никак не могла заснуть, все улыбалась в темноте и вспоминала Григорьева. Она чувствовала, что на нее надвигалось что-то новое, неизведанное, страстно этого желала и так же сильно боялась, но уже понимала, что это несется на нее как курьерский поезд и ничего с этим уже поделать нельзя. Она спала всего два часа, но встала свежая, радостная, полная сладких предчувствий и помчалась в театр на утреннюю репетицию.
Первый, кого она увидела, был актер театра Женя Брейтигам. Он сообщил, что написал стихи и они могут стать отличной песней. Клава прочла. Они оказались довольно складным переложением рассказа Чехова «Шуточка».
— Очень мило. А музыка?
— Были бы стихи, а музыка найдется, — беспечно ответил Женя.
Вечером он привел ее в гости к своему другу, начинающему композитору Юлию Мейтусу. (Народный артист СССР, лауреат Сталинской премии, он ее получил за оперу «Молодая гвардия», 94-летний Юлий Соломонович Мейтус ныне живет в Киеве и категорически отказывается встречаться с журналистами, телевизионщиками, ибо работает над новой оперой.)
