Напевая занятную песенку про звезду, что утешает и восхищает, Румовский завернул за угол. Походка у него легкая, танцующая, точно он вышагивал по зыбкому Млечному Пути, а не по бревенчатому тротуару.
— Долго-о-о-та, — передразнил его Зуев.
И Вася, пританцовывая, пробежался по доскам.
У плашкоута остановились.
— Искупаемся? — предложил Мишенька.
Вася пошипел от предвкушения холодной воды, раздул щеки, нырнул. Хотел достать дно — не дотянул. Забрался на плашкоут, поднял над собой руки и солдатиком пошел ко дну. Его выбросило наверх.
— Достал! — счастливо вскричал. — Аж пятками ударился!
У середины реки повернули обратно.
Прыгали на одной ножке, чтобы вода из ушей вылилась, — посиневшие, в пупырышках.
— Чехарда!
Мишенька уперся ладонями о колени. Вася с разбегу вспрыгнул ему на спину, подтянулся на руках, поболтал ногами и сиганул далеко вперед.
Потешились вволю.
— Чехарда — самая лягушачья игра. Опираешься на задние лапы, а голова вперед.
— Вот и показал, что не головастик, а лягушка!
— Я бы Палласу всякую службу мог служить, — сказал Вася. — И гербарий соберу, и блинчики испеку, и речку переплыву первым.
С той ночи казенноштатный ученик академической гимназии Василий Федоров Зуев все чаще и чаще возвращался мыслями к экспедиции, снаряжаемой в дальнюю сибирскую дорогу.
И то ли наяву, то ли во сне приходили видения…
…Марсельный ветер толкает паруса фрегатов.
…Дорожные повозки переваливают ухабы на избитых российских трактах.
…Степан Крашенинников шагает по Камчатке.
