— Чего себя познавать? — спросил Мишенька. — Разве за тем ходят в путешествия? Там иные цели.
— Как знать, как знать, — загадочно сказал чучельник. — Себя спытать всегда похвально и полезно. Я так понимаю: пошел в хождение — второй раз родился. Во как! — Был доволен, глаза заблестели, как у ребенка, которому пообещали гостинец.
Слова Шумского больно задели Васю — завидовал он старику: какая выпала удача! Повезет ли когда-нибудь ему? Не на что надеяться. Кончит гимназию — и куда? Какой толк, что он знает немецкий, латынь, кое-что из ботаники, географии, астрономии, литературы, разными лоскутками знаний сшита его память. Все для того, чтобы в конечном счете плюсовать прибыля откупщика Саватеева? Худородный отрок — дальше не дадут дороги. Он зло смотрел на крестного, точно тот был виноват в окаянной Васиной судьбе: дед народился, внук удавился. И впрямь хоть давись…
Словно догадываясь, о чем размышлял товарищ, Мишенька Головин утешил:
— Не унывай, Васька. Дядька мой тебе карту северных стран на что подарил?
Однажды тут увидал их астроном Румовский.
На крыше дома размещалась обсерватория — выпуклый глаз в небо. Астроном ныне в телескопе отыскал, как выудил, редкую звезду. Весьма обрадовался. Спускаясь по лестнице, напевал:
Тобою утешаюсь,
Тобою восхищаюсь.
Тебя душой зову,
Тобою я живу.
Редкой звездой утешался. Мечтал со временем открыть новую звезду в темном полунощном небосклоне. Звезда Румовского! Или нет — Румовская звезда. А? Хе-хе! Вот недруги взвоют от зависти. Возможно, сам Делиль, главный астроном французского короля, припомнит: Румовский, Румовский! Да, да, как же. Рос-си-я-нин!
На выходе из флигеля Румовский столкнулся со школярами.
— Что тут делаете в столь неурочный час? — спустился астроном с небес на землю.
— Зуев для берлинского ученого, господин Румовский, альбом готовит.
— Для Палласа? Восхитительно.
— Протасов велел.
— Ну, ну, — одобрил астроном.
— В хождение он идет, — сказал Вася. — В Сибирь.
— Как не знать. Сама императрица приказала снарядить экспедицию. Растения, животных, минералы, всякие залегания примечать.
— Минералы плохо знаю, — вздохнул Зуев. — Что на Финском берегу найду — вроде разбираюсь. Камешки. А они, глядишь, минералы.
— Вон что у тебя на уме! — изумился астроном. — Тебе, братец, который год?
— Да год-то большой. Четырнадцатый.
— Бо-о-льшой год, — рассмеялся Румовский. — Все ж пока головастик. Ты до лягушки сначала дорасти. Хотя, Зуев, есть в тебе приметные склонности к постижению, э-э-э… Бегу, бегу.
