С ним чокались, а потом забавлялись, наблюдая зигзаги, которые Корнюсс выписывал, удаляясь.
— Ну, набрался парень. Здорово он под мухой. Хотя меньше, чем два года назад. Тогда-то он был совсем готов.
Добравшись до ризницы, фотограф забеспокоился, не опоздал ли.
— Нет, Корнюсс, вы как раз вовремя. Дети еще поют.
Кюре вынул раку из сейфа.
— Корнюсс, не правда ли, она хороша?
Фотограф сложил руки.
— Вы еще спрашиваете, господин кюре!
Он приблизился, отошел, вновь приблизился, обошел кругом раки, вдруг начал косить, потер глаза и, наконец, тяжко вздохнув, посмотрел на аббата Фюкса.
— Господин кюре, — выдохнул он, — я падший человек.
— Как?
— Я полное ничтожество.
— Корнюсс, да что с вами, наконец?
— Я опять слишком много выпил, господин кюре. Я недостойная личность.
— Право! Я не буду, конечно, вас хвалить, но… этот грех не смертелен! Случай… Такой день… Не надо так огорчаться! Тем более, что в общем-то, если мне не изменяет память, каждый год бывает примерно… такая же история! Главное, вы чувствуете себя в состоянии прилично осуществить сейчас свой выход наверху. Было бы слишком неприятно показать детям пьяного Деда Мороза!
— Не в этом дело, господин кюре. Рака…
— Что? Рака?!
— Они не блестят!
— Что не блестит?
— Алмазы! Я не вижу их блеска. Это дурной знак. Говорю вам, я слишком много выпил.
Аббат Фюкс вздрогнул. Он всмотрелся в один камень, повернул раку, всмотрелся в другой.
— Я недостойный человек.
— Замолчите, несчастный, — яростно бросил священник. — Вы чудовищно напились. Бриллианты…
Он вновь с подозрением склонился над ракой. Когда он выпрямился, на лбу его выступили капли пота, а лицо побледнело. Он зажег свечу и провел ею рядом с камнями. Корнюсс тупо смотрел на его действия. Он увидел, как кюре вдруг поставил свечу, обхватил лоб руками и пробормотал:
— Боже мой! Я думаю… Я думаю, что… Ох!
Аббат Фюкс прислонился спиной к шкафу. На лице его появилось выражение тоски и недоумения. Он схватил фотографа за плечи.
— Корнюсс, ради Бога, не двигайтесь отсюда. Никому не позволяйте прикасаться к раке и никому ни слова о бриллиантах. Я сейчас вернусь. Главное, ни слова! Вы поняли меня?
— Да, да, господин кюре, — отвечал тот, слегка отрезвев от удивления и волнения. — Что случилось?
Не отвечая, кюре бросился наружу. Он пересек сад, прошел улицу и площадь так быстро, как только позволяли ноги. Он добежал до магазина ювелира и застучал в ставни, глухим голосом зовя:
— Макс Тюрнер! Макс Тюрнер!
