Через несколько минут у него уже был кляп во рту, его старательно связали, накрыли пустыми мешками и привязали к одному из столбов навеса…
Блэз Каппель вошел в ризницу, весело насвистывая гимн:
Три ангела явились этим вечером…
— Что такое? Что такое? — спросил слегка шокированный аббат Фюкс.
— Простите, господин кюре, просто я вспоминаю о том, что вы мне только что говорили.
— О чем?
— Что все пройдет замечательно.
— Надеюсь.
— Я уверен в этом, господин кюре. Я поразмыслил и согласен с вами. Я напрасно портил себе кровь. Голову даю на отсечение, все пройдет превосходно.
Кюре бросил на ризничего озадаченный взгляд, отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и заключил:
— Да услышит вас Бог, мой добрый Каппель.
— Уж если Бог не слышит своих ризничих, — громогласно заявил внезапно возникший из темноты человек с внушительной фигурой, — то нам, бедным грешникам, лучше уж молчать. Настаивать было бы бесполезно. Как считаешь, звонарь?
За этим удивительным заявлением последовал взрыв смеха.
— Ну-ну, дорогой Хаген, поуважительней к святому месту! — мягко упрекнул священник.
Мясник пришел ради детского праздника. Стараниями мадемуазель Софи Тюрнер все было уже готово в зале наверху. На елке висели игрушки и горели пятьдесят крошечных свечек. Вокруг клавира стояли рядом с сестрой ювелира двенадцать нарядных ребятишек. На скамейках тихо переговаривались родные. Послышался скрип калитки, шум заполнил сад, люди быстро собирались.
— Добрый вечер, господин кюре!
— Добрый вечер, друзья. Скорее поднимайтесь…
Зала заполнялась. Здесь присутствовали мэр Нуаргутт, доктор Рикоме, папаша Копф, парикмахер, аптекарь, само собой, Каппель, и другие… Вместе пришли почтальон и полевой страж Виркур, который пристроился поближе к шкафу, где хранилась накидка Деда с Розгами, которую ему вскоре предстояло надеть.
— Смотри-ка, — прошептала одна из девушек на ухо соседке. — Золушка запаздывает.
Кюре произнес короткую праздничную речь и вернулся в ризницу. По знаку мадемуазель Софи Тюрнер дети запели провансальский ноэль:
Вот трое цыган,
Что предсказывают успех,
Вот трое цыган,
Им ведомы судьбы все…
Гаспар Корнюсс в своей красной накидке шел к церкви. Его сильно качало, глаза горели, он был пьян. Он постучал еще в четыре или пять дверей и низким голосом задал сакраментальный вопрос:
— Здесь хорошо себя вели в этом году?
— Да, да, Дед Мороз! Очень хорошо…
Фотограф вынужден был прислоняться к двери, чтобы сделать вид, что будто записывает в книжку.
