Два дня спустя этот элой впал в безумие и убил троих своих спутников, бредя о смерти, которую ранее он назвал не более чем превращением в нечто большее и высшее.
Парлэйн закрыл глаза и попытался сосредоточиться. Никто, похоже, не знал что происходит, но кто–то должен над этим задуматься. Он не верил, что все это случилось само собой.
Он и Отряд были наняты, чтобы защищать Голгофу и тех кто был там, и они делали все что могли. Парлэйн искренне верил в это, он был горд тем что Отряд мог исполнить это лучше прочих. И они действительно справились лучше, чем Рейнджеры которые были здесь.
Рейнджеры Договора, называли они себя; они относились к Парлэйну и его товарищам с неприкрытым презрением. Парлэйн не имел с ними дела, за исключением нескольких наблюдений за их тренировками. Они были хороши, он не мог отрицать этого, но по большому счету — он не думал что они были достаточно хороши.
А теперь они все были мертвы. Последний убил себя два дня назад.
Они вдвоем были всем, что осталось для защиты Голгофы. Отряд сражался достойно, так же достойно, как кто угодно другой. Но этого было недостаточно.
Они не могли сражаться с врагом, которого не могли увидеть.
Итак, они должны найти его.
Примарх что–то знал, он был уверен в этом. Он не верил, что Примарх стоял за происходящим, но подозревал, что он что–то знает. Смысла спрашивать его не было. Он не скажет ничего, что бы он ни знал....
Рикайджи неожиданно поцеловала его в плечо и он вздрогнул.
Да. Все же его стоит спросить. Если есть хотя бы малейший шанс, хоть какой–то шанс вообще...
Чтобы спасти ее, он сделает что угодно, кроме жертвы своей честью.
Или ее честью.
Он знал, что ей это не понравится.
— Что ты ценишь больше? — неожиданно спросил он. — Твою честь или твою жизнь?
— Ты болезненно любопытен. — заметила она.
— Я размышлял.
— Да, я заметила. Честь — всего лишь слово, Парлэйн. Это то, что может быть дано тебе другими, или же отобрано ими, а потеряв — ее можно возвратить. Ты не можешь вернуть себе жизнь, когда она отобрана.
— Значит — твоя жизнь? — спросил он, чуть разочарованный. Возможно в ней все же осталась натура жрицы.
— Если бы я думала так — была бы я здесь? Есть вещи важнее чем жизнь. Я лишь не верю что честь — одна из них.
— Почему ты покинула касту жрецов? — спросил он.
Она поцеловала его, и поцелуй был совсем не нежным. — Иногда ты бываешь таким тугодумом. — сказала она с совершенно честным лицом. — А я не могу оставить себе несколько секретов?
