Наблюдая с земли в бинокль, как крошечный самолет неистовствует в прозрачной недосягаемой высоте, Главный инспектор ВВС удивленно обернулся на командира полка:
— Разве на самолеты этого типа есть приказ устанавливать кислородное оборудование?
Командир полка замялся, не зная, что ответить. Он опасался признаваться высокому столичному начальству, что выбранный им для демонстрационного полета летчик вопреки всем инструкциям и наставлениям полез без кислородной маски крутить воздушную акробатику на высоту семь километров — туда, где обычный человек и без перегрузок быстро потеряет сознание.
— Да не робей ты! — не дождавшись ответа командира части, довольно пробасил инспектор. — Победителей не судят… Объяви своему инженеру благодарность за экспериментальную установку на данный тип самолета кислородного оборудования.
Московскому гостю и в голову не могло прийти, что выполнивший без паузы на запредельной высоте сорок фигур подряд пилот выдержал такое нечеловеческое испытание, вдыхая сильно разряженный воздух…
Накануне важного полета Борис отлично выспался и пребывал в самом подходящем настроении. При выполнении вертикального пилотажа перед его глазами вращалась вся Вселенная: земля, горизонт, небо, снова земля — то исчезали, то появлялись вновь. В его власти было заставить их меняться местами в любом порядке. Иногда от сильного давления у летчика темнело в глазах. Бывали моменты невесомости, когда Борис словно растворялся в воздухе, переставал чувствовать собственное тело, повисая на привязных ремнях. Вращающаяся вселенная будто застывала. Но вот мягкое движение ручкой — и Борис летит головой вниз с многокилометровой горы, не чувствуя под собой сиденья…
Открутив программу на 7000 метрах, Нефедов опустился «этажом ниже» и занялся воздушным цирком на 5000 метрах. Затем он спикировал с высоты к самой земле и, будто заигрывая с нею, чуть не задевая ее крылом самолета в двойных и учетверенных переворотах, начал резвиться, словно стриж в хорошую погоду. А ведь Борису был отдан строгий приказ: не снижаться ниже пятисот метров.
Выполняя эластично-мягкие замедленные перевороты на такой высоте, Нефедов сильно рисковал. Теряя подъемную силу во время замедленной бочки, самолет обычно начинал проваливаться, а мотор в перевернутом положении оказывался на «голодном пайке», получая меньше топлива, и норовил заглохнуть. Фокус заключался в том, чтобы не воткнуться в землю, а особый смак такому «балансированию над пропастью» придавало то, что можно было после посадки угодить под суд.
