И тут не обошлось без Геракла, поскольку он был у всех перед глазами с вечными своими дубиной и львиной шкурой. Можно сказать, толчок пошел от него.
- Чудовища, с которыми борется Геракл,- это предрассудки людей, изъяснился Пилий.
И Геракл словно приобрел еще одно неоспоримое достоинство.
Поездки Тезея по Аттике продолжались. И, конечно, в сопровождении Геракла. Его выставляли, демонстрировали могучего красавца-молчуна. Поглядите, мол, вот какой с нами герой. И никому тогда, конечно, не приходило в голову, что, может быть, тем самым молодые аристократы Афин невольно изобрели и показывали то и так, что в позднейшем будущем назовут рекламой.
И реклама все-таки действовала: Аттика согласилась с новыми правилами объединения вокруг Афин.
Но вот вышел редкий случай, когда Геракл остался наедине с Тезеем и предложил ему:
- Поплывем вместе с тобой к амазонкам. И еще кое-кого прихватим. Тряхнем стариной.
- Я же тут такое затеял, - засомневался Тезей.
- А помнишь, ты собирался жениться на амазонке?
- Помню, - улыбнулся молодой царь.
- Ну, как?
- Ох, - вздохнул Тезей.
- Ладно, это потом, - не стал настаивать Геракл, - а сейчас мы отправимся в пещеру нашего с тобой кентавра Хирона на свадьбу Пелея и Фетиды. Боги приглашают. Затем я к тебе и прибыл.
- Как отправимся?
- С Гермесом полетим... Как летали, не забыл?
- И ты так долго молчал! Ну, знаешь, Омфала все-таки обучила тебя женской скрытности, - усмехнулся Тезей.
Геракл задумался.
- Она мне обещала: ты душу мою переймешь, - сказал он после паузы.
- Вот-вот, - закивал Тезей.
- Но разве нас с тобой может что-то исправить, - рассмеялся Геракл.
Пятая глава
Мир благом наливается, как вымя,
И прах с величьем объединены.
Бессмертные познали вкус вины.
За акт творенья. И не роковыми
Становятся поступки, каковыми
Всегда являлись; и не со спины
Былое узнается. Мы верны
Самим себе. Как по огню, босыми
Ступаем... Вечность эта миг лишь длится.
Опять земные различимы лица,
Как в зеркале... Что на него пенять.
В какой-то миг рукой коснешься света.
И что еще ? Любовь, доступно это
Для тех, кто свой удел готов принять.
Пещера кентавра Хирона преобразилась. Если прежде ее высокие потолки пропадали во тьме, поскольку языки светильников не могли до них дотянуться, то теперь они терялись в сгустившемся свете. Не слепящем, но непроглядном, словно скорлупа гигантского яйца. Овальное днище пещеры представляло собой нарядную и красочную картину, верх которой обрамлял полукруг из двенадцати тронов для главных олимпийцев. За ними свет как-то еще более сгущался и уходил ввысь.
