— Раскачиваться.
— Где-то так, — неохотно согласился Сашка.
— И что это значит?
— А это уже значит, что пришёл вышеозначенный кирдык. Не красивые всполохи над Индонезией и не северное сияние над Москвой. И не по шаровой молнии на душу населения. А разница в сотни киловольт между твоей головой и ногами. Что приводит к пробою диэлектрика.
— Это я-то диэлектрик?
— Ты дурак, — ласково заключил он и поскрёб пятернёй трехдневную щетину, — Где твой Пикассо?
— Этажом выше. — Я указал взглядом на потолок и замер, рассматривая лепнину.
— Пошли, — Сашка толкнул меня локтем в бок и энергично зашагал в сторону лестницы. Я догнал его уже на ступеньках, где он остановился, чтобы затянуть шнурки. С его ботинок на красный палас сыпались комочки грязи.
— Но не бойся, больно не будет. А смысла отключать электроэнергию, объявлять запрет на использование электроприборов, как сделали наши правительства, решившие в последние деньки ещё раз, на прощание, блеснуть идиотизмом, уже нет. Упорно замалчивать, то, что умным людям давно понятно — тоже нет. Собираться в шайки и громить аппаратуру, которая ещё работает от батареек — совсем уже глупость. Хотя, последнее, наверное, весело.
— А если теория не верна?
— Верна, — со всей убеждённостью припечатал Сашка и перевёл дух.
Мы поднялись на второй этаж. В обе стороны от нас расходился коридор, ведущий в залы живописи нового и новейшего времени. Звуки наших шагов летели в длинной пустоте коридора, отражались от стен и возвращались обратно. Гулкий звук обволакивал меня, как мутность слёз перед глазами, и погружал в странное онемение. Мучительная тревога скопилась в горле и мешала глотать.
— А если и не верна, — менторским тоном продолжил Сашка, — то примкнуть к тем, кто считает, что скоро всем настанет один большой электрический стул, — позиция, несомненно, выигрышная. Можно много чего сделать и, заметь, ничего тебе за это не будет. Потому что те, кто что-нибудь за это может тебе сделать — уже давно заняты тем же самым. Если не хуже. В общем, если бы ты не был столь интеллигентен и мягкотел, то уже бы имел за плечами пару десятков растоптанных мобильников, — он сделал шаг и оказался нос к носу с Жанной Самари в пёстро-розовом, — десяток разбитых ломом телевизоров, — он шагнул дальше и увидел четырёх Голубых Танцовщиц, — не менее трёх проломленных тем же ломом голов, — Руанский собор стыдливо открыл ему свой фасад, полузатянутый нежно-голубым утренним туманом, — и не менее пяти изнасилованных женщин.
