Осеннее-зимние путешествия по камчадальским острожкам, подсудным Верхнекамчатскому острогу, нагнали на Митьку тоску. В это время ительмены обычно устраивали праздники – ездили друг к другу в гости, развлекались песнями, плясками и обжорством. В этом году все было тихо и мрачно. Сколь ни мало задумывались эти люди о будущем, было совершенно ясно, что запасов сушеной рыбы не хватит и до середины зимы. Собак почти перестали кормить, многих забили ради шкур и мяса. Недели через две после установления санного пути Митька наблюдал возвращение мужчин, отвозивших в Верхнекамчатский острог ежегодную дань – аманатскую юколу. Она предназначалась для кормления заложников-аманатов, содержащихся в «казенке» острога, но использовалась, конечно, по усмотрению местного начальника. Почти все возницы вернулись пешком – собаки пали в дороге. Ситуацию усугубляли слухи о том, что с началом зимы русские заберут все у всех – им понадобятся упряжки вместе с каюрами. Таким образом, наличие собак как бы гарантировало мужчинам долгую разлуку с домом, чего они ужасно не любили…
Применять обычное насилие к камчадалам Митька не стал. Он объезжал поселки и объяснял людям, что отправить упряжку на работу – это шанс ее сохранить, если дадут корм. Кроме того, командир экспедиции обещал работу возниц зачесть в счет ясака. В это мало кто верил, и меньше всего – сам Митька, поскольку обещало одно «ведомство», а выполнять обещанное должно другое. Тем ни менее он вернулся в Верхнекамчатск с девятнадцатью упряжками.
Здесь его ждало новое поручение, от которого Митька решил не отказываться. Караванам, идущим от Большерецка, требовался вож – проводник, знающий местность, удобные пути прохода и проезда. Такая работа Митьку устраивала, тем более, что ему удалось договориться вести караваны не от самого Большерецка, а встречать их на полпути к волоку. В этом районе располагался камчадальский острожек, с хозяевами которого у Митьки были неплохие отношения – во всяком случае, резать во сне или жечь в юрте его было не за что.
В начале января из Большерецка двинулся караван из шестидесяти восьми упряжек. Нарты были предельно загружены, а собак не хватало – некоторые сани тянули только трое животных вместо четырех. Это был первый проход, и впереди каравана шли шесть передовщиков, которые снегоступами приминали снег. Скорость движения была соответствующей…
Митька провел их по верховьям Быстрой, через волок к реке Камчатке и дальше по льду или берегу до Верхнекамчатского острога. Собак в пути стало меньше – они работали с перегрузкой на скудном корме или вовсе без него. Кормить животных должны были хозяева из средств, полученных за транспортировку грузов. Но оплата была отложена на потом, да и не было в Большерецке продуктов на продажу. В счет оплаты камчадалам выдали некоторое количество китового жира – недалеко от острога в конце осени на берег выбросило кита, на которого экспедиция «наложила руку». Этого жира, в сочетании с ивовой корой, хватало на то, чтобы люди не умирали с голоду. О собаках речь не шла. Тем не менее ни одной серьезной аварии не случилось. Возможно, потому, что Митька, не желая рисковать в опасных местах, безжалостно закладывал многокилометровые обходы.
