— Она пошла по этой дорожке, — показал Николас.
— Спасибо.
Николас сощурился.
— Не обидьте ее снова.
Уилл ничего на это не ответил. Гравий хрустел под ногами, предупреждая о его приближении каждого, кто мог оказаться поблизости. Дорожка петляла и кружила, Элизабет, казалось, испарилась. Он остановился и прислушался.
За следующим поворотом кто-то хлюпал носом. Звуки шагов предупредили о его присутствий.
— Уходите, Николас. Я не хочу разговаривать.
Он завернул за угол и замер. Она сидела на скамье, освещенная неровным светом луны. Никогда в жизни он не видел человека столь несчастного и столь прекрасного. Шелковое фиолетовое платье мерцало в мягком, рассеянном свете.
— Это не Николас.
Элизабет повернула к нему голову, вытерла слезу.
— Вы, в самом деле, думаете, что я хочу говорить с вами?
Он подошел ближе.
— Я думаю, что нет.
— Именно. Так что оставьте меня одну.
— Я не могу, — прошептал он так тихо, что она не была уверена, что слышала это.
— Уилл, вы поставили меня в неудобное положение перед Николасом и половиной общества. Почему?
— Я не знаю, — признался он, делая еще один шаг к ней. — Я был в бешенстве, когда увидел, что вы выходите вместе с ним.
— Он мой кузен. Я нежно люблю его, он мне как брат. — Элизабет принялась рассматривать фиалки, выбитые на ее платье.
— Мне очень жаль.
Элизабет подняла глаза и обнаружила, что он стоит прямо перед ней. В его присутствии она ощущала себя незначительной, пусть и изящной вещицей. А она не желала быть вещицей и встала, чтобы смотреть ему в лицо. Она устала от непонимания того, каковы его истинные побуждения. Хотя противостояние ему грозило ей еще большими проблемами, она знала, что у нее нет выбора.
— Если бы вы знали, что я не беременна, и Эбигейл появилась бы в Англии, вы женились бы на ней?
Уилл прищурился:
— Что за вопрос?
— Вполне закономерный, как я думаю, — с вызовом произнесла она, закрыв рот руками. — И он заслуживает ответа.
— Эбигейл здесь ни при чем.
— Вот как? Между нами никогда не произошло бы то, что произошло, если бы Эбигейл не прислала вам то письмо, — прошептала она.
— Откуда вы это знаете? — Он потянул ее к себе, как бы в доказательство своих слов.
— Потому что вы не распутник. Вы бы никогда не сделали больно любимой женщине. — Элизабет моргнула, чтобы сдержать слезы. Ей хотелось, чтобы он немедленно опровергнул ее утверждение, что присутствие Эбигейл все изменило бы. Но он не спешил это делать.
Отчего в ее сердце засела щемящая боль, гадала она. Ей просто жаль себя?
