. Так начиналось Русское Освободительное Движение — тысячелетняя народная война против инородной правящей верхушки
[7].
По свидетельству летописцев, Владимир вначале не хотел казнить разбойников. Но против этого выступили епископы, настоявшие на применении самой жестокой государственной расправы над «нечестивыми агарянами» и «приспешниками сатаны». Такие требования как раз и указывают на то, что воинствующие христоносцы и их холуи подвергались разбойным нападениям.
Пленение Могуты — знаменитого воителя со зловредной заразой, Никоновская летопись относит к 1008 году: «Того же лета изымаша хитростию некоего славного разбойника, нарицаемого Могута». После ужаснейших пыток Могута и несколько тысяч повстанцев были казнены в Киеве лютой смертью:
Целый день в придорожный ров
Выволакивали покойников:
Удалых охотников да волхвов,
Да иных бунтарей-разбойников…
Игорь Кобзев.
Вольные разбойники объединялись в лесные братства и становились народными мстителями. Их имена окружались почётом и любовью, а подвиги воспевались:
А тут Соловью емуй славу поют,
А и славу поют ему век по веку!
[8]Именно с тех пор, со времён клятвопреступника и братоубийцы Владимира, русское народное правосознание поэтизировало и даже идеализировало разбойников, видя в них ревнителей родоплеменных и вечевых уставов, своих заступников и избавителей от светского и церковного произвола, бесчинства и глумления.
Народ считал и считает грабёж богачей, жирующих на людских бедах, не преступлением, не постыдным делом, а напротив, делом справедливым и даже праведным[9]. Баре столетиями копили себе богатство подневольным крестьянским горбом, и отобрать у них это присвоенное, бессовестно нажитое имущество — это всего лишь возместить похищенное. Да и вообще: иметь по горло и не делиться с обездоленным — это хуже, чем красть.
Не было в «ворах» и «разбойниках» корысти: не гнались они за наживой, не обольщались золотой казной, отнятой у захватчиков. «Грабёж» богачей по сути представлял собой делёж, справедливое распределение добытого: ведь немалая часть богатств этих раздавалась неимущим труженикам, вдовам и сиротам.
С ужесточением крепостного «права» подъяремный люд становится самым несчастным и бесправным общественным слоем. Но с забитостью всегда соседствовало бунтарство: народное сочувствие всецело и неизменно было на стороне тех, кто восставал против господ, и совсем не случайно любимым героем русского фольклора стал лихой казак-разбойник, рисковый «джентльмен удачи»
