- До завтра. А у нас есть целлофан. Для вас. Вместо зонта.
Пригнувшись, растянув над головами целлофановое полотнище, Артем с Борисом нырнули в дождь и мрак.
- Хорошо посидели, - устало потянулась Ира. - Уберем со стола - и спать!
- Да чего там убирать? - лениво возразила Лиза. - Выбросим бутылку, и все дела.
Так и сделали. Выбросили бутылку, сбегали под большим, общим зонтом в дощатый домик, облачились в длинные, купленные специально к курорту ночные рубахи, почитали немного, чуть-чуть, чтобы ощутить острее, что они в тепле и уюте, разом погасили бра и тут же уснули под шум дождя, стук капель о крышу, под все те знакомые с детства звуки, которые с незапамятных времен вызывали те же чувства у всех людей на земле, если только люди спали под крышей, а не в джунглях и не в открытом море их настигала стихия.
А в Москве метался, получив все возможные разрешения на выезд - и даже билет! - несчастный, вконец запутавшийся в решениях и поступках Жан.
4
"Приезжай, я улетаю восьмого..." "Улетаю восьмого, жду, люблю, целую..." "Пришли твой адрес, прилечу попрощаться, улетаю восьмого".
Девушка на телеграфе чуть улыбнулась, принимая третью за день телеграмму.
Как пьяный, больной, шел от телеграфа Жан, глядя себе под ноги, не замечая ни нарядной улицы Горького, ни хорошеньких девушек, идущих навстречу, - не видя ничего, кроме Лизы, которая была так далеко и как будто рядом: ее зеленые русалочьи глаза, манящий рот - губы, как у негритянок, большие и сладострастные, - легкие пушистые волосы...
Надо было поехать, вдруг понял Жан. Купить билет на этот же поезд, только в другой вагон... А может, ему бы не продали? Как негру, как ино-странцу... Так попросил бы Сашку Башкирова, друга своего, из того маленького закарпатского города, название которого все никак не запомнит впрочем, теперь и это не важно. Сашка бы все сделал для Жана: русские дружить умеют!
Жан остановился посреди тротуара, его толкнули справа, толкнули слева, и он понял, что всем мешает - люди огибали его, как волны огибают рифы. Он отошел в сторону, прислонился плечом к театру Ермоловой - Лиза водила его сюда, объясняя шепотом суть пьесы, когда он что-то не понимал, - и закрыл глаза. Милый голосок пропел что-то совсем рядом, милый голосок о чем-то его спросил. Жан с трудом разлепил уставшие от бессонных ночей веки. Ярко накрашенная, очень хорошенькая блондинка в сиреневой кофточке и короткой юбке, открывавшей чуть не до бедер длинные стройные ноги, улыбалась ему, покачиваясь на тоненьких каблучках, помахивая большой белой сумкой на длинном ремне.
