- Не устала лекции-то читать? Скажешь тоже - хунта... Власть - она и есть власть.
Не желал он ничего видеть, да и вообще был замкнут стенами дома, а может быть, и на себе только. И меня высмеивал:
- Тебе-то какое дело? Тоже мне - политик. Читай свои лекции и хватит с тебя.
Алена переслала мне сюда, на море, еще одно письмо из Вьетнама тонкая рисовая бумага, мелкие буковки, падающие сверху вниз. Как всегда, ничего интересного и теплого - ничего. Отдельно вложена и заклеена скотчем записочка для меня: "Люся, я о тебе соскучился, почему-то все время думаю: ты мне там, случайно, не изменяешь?" Случайно... Странно, что этого не произошло лет сто назад. Или он думает, мне совсем ничего не нужно? Я разозлилась, расстроилась.
- Не трогай меня, пожалуйста, - мрачно сказала вечером Мите, словно это он был во всем виноват.
Двадцать третье июля
По утрам близость почему-то особенно сладостна. Смешное, устаревшее, изъятое из обихода слово, но очень точное! Лежишь, закрыв глаза, полная утренней неги, а его рука ласкает тебя, и тело пробуждается к жизни. Как я жила столько лет без этого терпкого наслаждения, этой чистой радости? Как вообще живут без настоящей близости люди? А вот так и живут, мне ли не знать?
- Ты отвергла меня вчера из-за письма? - осторожно интересуется Митя.
- Не знаю, наверное.
- Какой ты еще ребенок. - Он целует мои волосы, шею, плечи. - Нет, все-таки ты ребенок, при всех твоих диссертациях. Только знай: ни к какому Саше я тебя не отпущу, поняла?
Киваю и снова закрываю глаза. Мне страшно и ласково: не пускают меня к моему законному мужу.
- Он когда приедет? - мимоходом, как о чем-то неглавном, спрашивает Митя.
- Месяцев через восемь.
Митя замолкает. Лежит и думает.
- А без него нельзя обойтись? Может, он пришлет согласие почтой?
Этот извечный мужской эгоизм меня просто бесит! Я рывком отворачиваюсь от Мити. Ничего себе: вот так взять и бабахнуть, прожив двадцать лет вместе! Ничего себе: получить такое письмо!
- Люсенька, ты чего? Нельзя - так нельзя.
- Да ты с ума сошел, что ли? - не поворачиваясь, говорю я. - Ему и в голову не приходит... Это же не так просто... А еще психолог!
- При чем тут психолог? - вспыхивает Митя. - Ты же говоришь, вы давно друг другу чужие.
Рядом лежать невозможно. Встаю, накидываю на себя халат.
- Тебе-то что, - раздражаюсь я. - От тебя сами ушли. А тут общий дом, общие дети, и были же чувства...
- А может, и сейчас есть? - перебивает Митя.
