— Какой бак? — одновременно спросили мы с Васей.
— Сейчас проверял бензиновые баки и обнаружил в одном из них трещину. Она, правда, небольшая, но работы предстоит много, ведь придется выливать горючее и снимать бак.
— Нет, это невозможно, Саша, придумай что-нибудь, вылет назначен на завтра.
— Завтра? Что ты, Иван Иванович, об этом не может быть и речи, с таким баком лететь нельзя. Сварщикам тут дел-то всего часа на два, а вот чтобы снять бак, нужно потратить много времени.
Сообщение Мохова меня озадачило. Что могло произойти? Почему механики раньше мне ничего не говорили?
— Вот что, — говорю Мохову, — делай что хочешь, но вылет срывать нельзя.
— Хорошо, Иван Иванович, мы с Василием подумаем. Может быть, что-нибудь и сделаем. Ну а если не выйдет, вылет придется отложить.
Вместе с механиками пошли осматривать бак. Оказалось, что он дал трещину у самого торца, где нельзя было поставить заплату.
Механики долго возились около плоскости. Наконец Мохов с заговорщическим видом стал что-то тихо говорить Мякинкину. Тот свистнул и стремглав пустился бежать к маленькому домику-складу. Через несколько минут он вышел оттуда, держа в руке кусок обыкновенного хозяйственного мыла.
— Уж не думаете ли вы паять бак мылом? — спросил я Мякинкина.
— Угадали. Попробуем замазать трещину мылом. Эксперимент удался. Мыло не давало просачиваться бензину. Правда, бак все равно придется менять или заваривать, но это можно будет сделать позже.
— А как думаешь, Саша, надежно все это?
— Не беспокойтесь, Иван Иванович.
Итак, завтра вылет. Синоптики в районе Мирного обещают хорошую погоду, ну а что мы встретим на своем пути, узнаем только в полете. Мы должны вести разведку трассы для санно-тракторного похода, в результате которого намечается создать внутриконтинентальную станцию Советская.
Вечером, когда все были в сборе, кто-то сказал: — Завтра ведь понедельник, Иван Иванович, может быть, перенесем полет? Мы хоть и не суеверны, но всем известно, что понедельник — тяжелый день.
— Тяжелый, говоришь? Не знаю, как у кого, но у меня нет тяжелых дней, а потом мы так заработались в последнее время, что потеряли счет дням. Впрочем, я кое-что слышал еще насчет пятницы. Один старый капитан, несмотря на то, что как будто не был суеверным, предпочитал в пятницу в море не выходить.
Ребята рассмеялись.
... На следующее утро мы встали очень рано. Мохов уже доложил, что самолет готов к вылету.
Экипаж занимает свои места. Я даю полный газ моторам, машина трогается с места и набирает скорость. Еще минута — и самолет уже над взлетной площадкой. Все быстрее и быстрее мелькают внизу флажки, ограничивающие взлетную полосу. Штурман делает первую запись в бортовом журнале: «5 часов 25 минут, самолет оторвался от полосы и лег на курс».
