Через час мы были на высоте 2700 метров над уровнем моря. Чем дальше уходил самолет в глубь континента, тем выше поднималась наша машина и ниже становилась температура наружного воздуха. Спустя два часа мы уже были на высоте 4000 метров. Облачность постепенно рассеивалась, и наконец самолет вышел на голубой простор. Ледниковый щит был почти под нами. С высоты мы хорошо видели заструги и надувы, идущие в восточном и северо-восточном направлениях, но и здесь можно было найти неплохие посадочные площадки для самолета на лыжах.
Медленно течет время. Впереди по курсу перед нами голая, лишенная каких-либо ориентиров ледяная равнина. Скоро мы будем у цели.
— Иван Иванович! Повысился расход горючего, — вдруг крикнул Мохов.
— Может быть, бак течет?
— Вряд ли, но понять, в чем дело, пока не могу.
Мы прошли больше тысячи километров. Если пойдем дальше, то может не хватить горючего на обратный путь. Обидно, конечно, но что делать. После короткого совещания разворачиваю самолет курсом на восток.
Через полчаса погода стала портиться: горизонт заволокло дымкой, пошел снег, видимость ухудшилась.
Спустя некоторое время, бросив взгляд на приборную доску, я вдруг обнаружил, что стрелка радиовысотомера показывает, что мы находимся в двадцати метрах над ледовым плато. Посмотрев через боковое стекло кабины, я убедился, что мы и впрямь идем бреющим полетом. Тут же выключили автопилот и начали набирать высоту. А плато поднимается все выше и выше. Уже идем на высоте более четырех тысяч метров над уровнем моря, но так же близко под нами мелькают заструги и надувы. А сверху и впереди мгла. Наш ИЛ, изнемогая, «карабкается» вверх. А вдруг впереди какой-нибудь неизвестный горный хребет? Но вот, наконец, стрелка радиовысотомера поползла вверх. Ура! Плато понижается. Постепенно мгла рассеивается, и впереди по курсу мы видим горизонт. Опасность миновала.
Пройдя пятьсот километров на восток от точки поворота, выходим на знакомую трассу и поворачиваем к берегу Правды. И вот под нами большая взлетно-посадочная полоса. Самолет, сделав круг, идет на посадку. Еще несколько секунд — и за хвостом машины стелется шлейф из снега. Мы снова дома.
Механики осмотрели самолет и выяснили, что повышенный расход горючего происходил во время полета из-за неполадок в работе моторов. Таким образом, наши подозрения относительно бака оказались напрасными.
Как бы то ни было, нам было обидно, что не достигли мы тогда Полюса относительной недоступности.
