"...И вдруг распахивается дверь костела - и ударяет в глаза и в сердце Чанга дивная, вся звучащая и поющая картина: перед Чангом полутемный готический чертог, красные звезды огней, целый лес тропических растений, высоко вознесенный на черный помост гроб из дуба, черная толпа народа, две дивные в своей мраморной красоте и глубоком трауре женщины, - точно две сестры разных возрастов, - а надо всем этим - гул, громы, клир звонко вопиющих о какой-то скорбной радости ангелов, торжество, смятение, величие и все собой покрывающие неземные песнопения. И дыбом становится вся шерсть на Чанге от боли и восторга перед этим звучащим видением..."
Звучащее видение!..
Лишь один раз, на миг, отвлеклись слушатели от "Снов Чанга", когда за окнами, в черной бездне осажденного города, послышалась короткая пулеметная очередь, взрыв ручной гранаты-лимонки и чей-то голос негромко произнес в середине зала:
- Господа, по-моему, это стреляют на Малой Арнаутской...
В эту ночь я провожал Бунина по темному, зловеще притихшему городу. Бунин был, как мне казалось, недоброжелательно молчалив. Желая его отвлечь от тяжелых мыслей, я все время делал попытки сказать ему что-нибудь особенно для него приятное.
- Иван Алексеевич, вас, вероятно, много переводили на иностранные языки?
- Боже мой!.. - раздраженно ответил он. - Ну, посудите сами: у меня, например, один рассказ начинается такой фразой: "На фоминой неделе в ясный, чуть розовый вечер, в ту прелестную пору, когда..." Попробуйте-ка это сказать по-английски или по-французски, сохранить музыку русского языка, тонкость пейзажа... "В ту прелестную пору, когда..." Невозможно! А что я стою без этого? Нет, меня очень мало знают за границей... как, впрочем, и у нас в России, - с горечью прибавил он.
Как-то Бунин сказал мне, что если бы он был очень богат, то не стал бы жить на одном месте, заводить хозяйство, квартиру, библиотеку, гардероб, а путешествовал бы по всему земному шару, останавливаясь в хороших, комфортабельных гостиницах и живя там столько, сколько живется, а как только надоест - отправлялся бы налегке в другое место: один-два чемодана с самым необходимым. Ничего лишнего. Грязную сорочку не отдавать в стирку, а просто выбрасывать, потому что гораздо интереснее и легче купить новую. Костюмы и ботинки - то же самое. В чемодане же - записные книжки, бумага и всякие мелочи, к которым привык.
- Вроде вашей пепельницы?
- Именно.
Он говорил в шутливом тоне, но, я думаю, в этом заключалась большая доля правды.
