— Скоро, скоро придут, — ответил он взволнованно. — До этих мест километров восемьдесят осталось. Через недельку будут здесь.
— Пузанок! Ты пока сваливай с саней, а как хозяин покажется, сюда подавать будешь, — негромко сказала Надежда Ивановна.
— Каким ветром вас к нам занесло? — снова обратилась она к летчику.
— Сегодня утром подбили. Сел на вынужденную.
Карлов коротко рассказал, кто он такой и как очутился здесь.
— Мне бы вот одежду гражданскую раздобыть. Дня за три добрался бы до своих.
— Что-нибудь придумаем. — Женщина смотрела на Карлова выплаканными глазами. Георгий долго не мог оторваться от ее взгляда.
— А вы сами-то откуда, Надежда Ивановна?
— Из Ленинграда. Муж погиб на фронте в самом начале войны. А меня, полуживую, зимой сорок второго года эвакуировали вместе с другими Дорогой жизни. Через Ладожское озеро... Сын у меня там погиб, Сашенька. — На минуту она замолчала. Задергались уголки губ. — Пять лет ему как раз перед этим исполнилось. Ехали мы на грузовой машине. Рассвело уже, мальчик дремал у меня на руках. Вдруг два «мессершмитта»... да так низко. Видели, наверное, что женщины с детьми едут, и все равно стали обстреливать нашу колонну. Первый раз обстреляли — пронесло мимо меня несчастье. А во второй раз... Прямо в голову... — Она зажала лицо руками.
— Разве это люди?..
Георгий стиснул кулаки, но острая боль в левой ладони напомнила о раненой руке. Он застонал сквозь зубы.
— Что с вами? — встревожилась женщина.
— Нет, ничего... Бить негодяев надо, а я вот сижу. Попал в такое дурацкое положение.
— Эй, Надежда Ивановна! Принимайте, — крикнул Пузанок, и над навесом взметнулась большая охапка сена.
— Хозяин идет, — шепотом сказала женщина. — Садитесь сюда в угол, я вас прикрою.
Георгий удивился, с какой легкостью подняла она большую кипу сена и перенесла ближе к нему.
— Натренировалась уже, — ответила Надежда Ивановна на недоумевающий взгляд летчика.
— Прошел в дом, — послышался снизу шепот.
С помощью Георгия она перетаскала сено и устроила удобное убежище.
— Ну, располагайтесь поуютнее, а мы в дом пойдем.
— А Пузанок не выдаст? — неожиданно спросил Карлов.
— Нет, что вы! Он сам несчастный.
— Почему же он назвал меня русским летчиком?
Надежда Ивановна смутилась.
— Это по привычке. Здесь почти все жители делят воюющие стороны на немцев и русских. К тому же русских здесь мало, в основном калмыки.
— А вы давно уже тут, Надежда Ивановна?
— Почти год... Когда убили Сашеньку, хотела немедленно идти на фронт. Желание мстить за мужа, за сына поддерживало меня в те ужасные минуты. А потом увидела девочку лет четырех. Два бойца пытались оторвать ее от убитой матери. Я не могла слышать эти крики, это детское отчаяние. И бросилась к девочке. Не помню, как уговорила маленькую. Но, почувствовав ласку, она обвила мою шею своими ручонками... С тех пор мы не расстаемся. У меня не хватило сил оставить ее и уйти на фронт. Нас с Лизой привезли сюда в эту станицу. Я сняла комнату у нашего хозяина. А через несколько месяцев пришли немцы.
