Рядом с ним стоял Тешмар, шкипер его корабля.
— Разве это не одно из трех великолепнейших зрелищ на свете: грациозный и прекрасный как королева добрый корабль, бороздящий морские просторы и рассеивающий гребни волн сверкающим дождем? — произнес Гасларк.
— Да, повелитель, — ответил тот. — А каковы же два других?
— Одно я к несчастью пропустил, известия о нем слышали мы лишь вчера: созерцать такое противостояние великих бойцов и такую победу лорда Голдри, добытую над бахвалящимся тираном.
— Третье же, я думаю, нам еще предстоит увидеть, — подхватил Тешмар, — когда в вашем королевском дворце Зайё Закуло, в роскоши и празднестве, лорд Голдри Блусско женится на юной принцессе, вашей кузине. Счастливчиком станет муж той, кого по праву считают украшением земли, воплощением небесного ангела, королевой красоты.
— Да приблизят благие Боги этот день, — сказал Гасларк, — Ибо она и вправду прекрасная дева, а родичи из Демонланда — мои лучшие друзья. Если бы не помощь, что они не раз и не два оказывали нам в прошлом, Тешмар, где был бы сейчас я со своим королевством, где был бы ты, да и все вы? — король нахмурился, погрузившись в раздумья, но после паузы продолжил: — Я жажду более значительных дел. Все эти мелкие набеги, разграбление Неврии, охота на эзамосийских дикарей — пустые забавы, недостойные нашего великого и прославленного среди других народов имени. Прежде, чем замолкнуть навеки, я устрою нечто такое, что взволнует и изумит весь мир, как это удалось Демонам, когда они очистили землю от Вампиров.
Тешмар всматривался в южный горизонт. Потом он воскликнул, указывая куда-то рукой:
— Вон плывет огромный корабль, о король. И, по-моему, выглядит он странно.
Мгновение Гасларк разглядывал чужое судно, затем резко повернул руль и направил свою ладью к нему. Он правил молча, глядя прямо перед собой и замечая все больше и больше деталей по мере того, как расстояние между судами сокращалось. Шелковые паруса трепетали на реях, изодранные в клочья. Весла слабо шевелились, и корабль перемещался словно вслепую, едва не ложась в дрейф по ветру кормой вперед. Он колыхался на волнах, будто оглушенный мощным ударом, не зная, где его гавань и куда ему плыть, обуглившийся и закопченный, словно кто-то опалил его пламенем исполинской свечи. Его носовая фигура, также как и весь бак, была разломана, а резные шпангоуты полуюта и стоявшие на нем богатые сиденья обожжены и разбиты. Корабль давал течь, и с десяток матросов, видимо, беспрестанно вычерпывали воду, чтобы сохранить его на плаву. Из пятидесяти весел половина была сломана или потеряна; многие моряки лежали под скамьями израненные или убитые.
