Но время шло, Митька с Линой спускались в седловину, а уголовники никак себя не проявляли. Митька устал оборачиваться на каждый птичий шорох в кустах и успокоился.
Часа через три они вышли на просеку. Вдали под уклоном блестела река. Митька оглянулся — просека поднималась в гору. С любого места она просматривалась сверху донизу, от горного перевала до реки. Он почувствовал себя неуютно, как голый. Из-за каждого дерева могли наблюдать глаза чужаков.
— Пойдем-ка мы лесом, — сказал Митька.
Лина сразу отошла в кусты и спросила:
— Боишься?
— Бояться пока некого, а на рожон лезть не хочу.
— А я боюсь, — призналась Лина. — Видел, что они с Бандурой сделали? Попадешься таким…
— Бандура не человек, — решил успокоить ее Митька.
— Да, но ломали ее, чтобы людям нагадить!
— Я еще понимаю, когда кто-то не может отомстить врагу и вредит ему потихоньку. Но незнакомым-то людям за что?! У меня был один… Ухаживал. Восемнадцать лет, работает в автосервисе, «БМВ» у него спортивная, костюм белый. Едем в лифте, а он взял и кнопку поджег.
— А ты? — спросил Митька.
— Нажала «стоп» и вышла навсегда — мы к нему ехали, типа, диски слушать. Когда человек что-то ломает для удовольствия, это диагноз.
Притихнув, они молча шли по лесу. Блинков-младший думал об этом восемнадцатилетнем со спортивной машиной. «Типа, диски слушать» — как же! Такие хмыри только и заманивают девушек, чтобы диски слушать и пить пепси-колу… Он понял, что ревнует и, стало быть, неравнодушен к зеленоглазой.
Крак!
Задумавшись, Митька впоролся грудью и рукавом в ржавую колючую проволоку.
— Ты что, Дим? — догнала его Лина.
— Да вот…
Митька надежно застрял. Рвать единственную рубашку не хотелось, выпутываться одной рукой было неудобно.
— Сейчас помогу. — Лина отломанной веткой подцепила проволоку. Она тянулась дальше в кусты.
Глава XVIII
ЗИМОВЬЕ В ТАЙГЕ
Проволока никуда не вела и ничего не охраняла — просто ненужный кусок. Он кончился через три шага у ямы, полной тронутых ржавчиной консервных банок. Похоже, и проволоку хотели бросить в яму, но не донесли. Банки были большие, на некоторых сохранились выцветшие этикетки: селедка, салака, томат-паста. Небогатый выбор и дешевизна говорили о том, что здесь кормили не банкиров. Догадки Блинкова-младшего подтверждались.
— Где помойка, там жилье, — сказал он, присматриваясь к банкам. Для людей, у которых совсем ничего нет, любая посудина — сокровище.
— Пойдем отсюда, — прошептала Лина.
У Митьки самого тревожно сосало под ложечкой, но уйти сейчас было бы неправильно. Тут, как в прятках, высовываться опасно, а не высовываться нельзя. Надо же знать, что делает водящий. Митька посмотрел на зеленоглазую: какая она сейчас — «Васька у папы» или «Лина у дедушки с бабушкой»? Лишь бы не начала ссориться. Не здесь и не сейчас.
