М а т ь. Да, да. Пожалуйста. Поручитесь! Бог вам это зачтет.
О р л о в с к и й. Хорошо. Я поручусь, и его освободят. Но для этого необходима одна небольшая формальность. Коля должен подписать коротенькое письмо, в котором он бы заявил, что его работа у красных была вынужденной. Ведь она была вынужденной?
М а т ь. Видите ли, строго говоря...
О р л о в с к и й. Будем считать, что она была вынужденной. Это во всех отношениях удобнее. Вот я набросал. Мы напечатаем Колино письмо в нашей прессе, и все будет забыто. Я думаю, он не откажется подписать?
М а т ь. Он подпишет! Конечно! Он подпишет, он сделает все, что вы посоветуете.
О р л о в с к и й. Восхитительно. (Идет к двери, открывает и говорит в коридор.) Тарасова.
Тарасов входит в кабинет.
М а т ь. Колечка!
Мать бросается к Тарасову, обнимает его и
целует. Орловский деликатно отворачивается к окну и
смотрит на рейд, где стоят несколько французских
броненосцев, и на бульвар, вдоль которого идет часть
союзных оккупационных войск. Черные сенегальцы, с
глазами белыми, как облупленные крутые яйца; едут
высокие двуколки, запряженные верблюдами; зуавы;
британская морская пехота.
О р л о в с к и й (оборачиваясь). Ну, здравствуй, Коля.
Т а р а с о в (нерешительно). Здравствуй, Сережа.
Рукопожатие.
О р л о в с к и й. Ты что, сыпняком болел?
Т а р а с о в. Да. Чуть не умер.
О р л о в с к и й. Что ты говоришь! Теперь тебе надо хорошо питаться. Аппетит есть?
Т а р а с о в. Ого!
О р л о в с к и й. Екатерина Васильевна, вы ему побольше какао давайте.
М а т ь. Да уж вы мне его только отпустите. А уж я... Колечка, вот Сергей...
О р л о в с к и й. Константинович.
М а т ь. Сергей Константинович ручается за тебя перед полковником Селивановым. Тебя выпускают.
Т а р а с о в (радостно). Ну?
О р л о в с к и й. Да. Мы тебя выпускаем. Эх, Коля, Коля! Честное слово, я от тебя этого не ожидал. Сочинять - ты меня прости - какие-то плоские агитки, чуть не частушки, водиться со всякой швалью - с матросней и солдатней, бегать по разным этим губкомам, агитпропам... Зачем? Кому нужно? Разве это дело настоящего поэта? Впрочем, не будем об этом больше говорить. Что было, то было. И кончено. Все забыто. Правда? Курить хочешь? (Протягивает сигареты.)
Т а р а с о в (закуривая). Шикарный табак.
О р л о в с к и й. Я думаю. Египетские, "Абдулла". Сейчас я тебе напишу пропуск, и можешь идти домой. (Идет к столу, пишет.) Над чем работаешь? А я, брат, за это время выпустил в Крыму новую книжку стихов. На чудесном верже. Смотри. (Достает книжку и подает Тарасову.) Эпиграф из "Возмездия" Блока:
