— Дня через два, если ты не возражаешь. Ты должен меня понять.
— Иди, но будь осторожен...
Махмуд возвратился, как обещал.
Выглядел он веселым и отдохнувшим. После взаимных приветствий, радостно воскликнул:
— Какой я тебе принес подарок! Вай, Хасан! Посмотри! — И Махмуд вытащил из внутреннего кармана черкески серебряную с инкрустацией зажигалку.
— Где ты взял? — глаза Хасана загорелись от восхищения.
Он положил зажигалку на ладонь, сокрушенно посмотрел и сказал:
— Возьми назад. Не могу я принять такой подарок. Чем я тебе отплачу?
— Э-э, Хасан! Зачем отплачивать. Ты уже и так сделал доброе дело, что взял меня к себе. Куда бы я девался! Бери, бери! Это дал мне друг, он мне тоже многим обязан. Махмуд отошел в сторону, показывая, что разговор окончен.
Зима показалась Хасану очень длинной, и с наступлением ранней весны они возвратились на Родину. Солдаты ушли, кругом было тихо и безопасно. Эрушетов навестил мать. Она обрадовалась, да недолго длилось ее счастье. Скоро Хасан опять ушел в горы.
Против его группы вновь послали отряд. Хоть и не совершали они убийств, но угоняли скот, нападали на лавки. Несколько раз командир отряда проводил разведку, узнавал, где находится группа, и спешно готовился к операции. Но каждый раз главарь уводил своих людей из-под удара. Как он это делал? Для всех оставалось секретом.
Осенью Хасан опять ушел через границу, а возвратившись весной, принес матери подарок: красивую вишневую шаль. Хасан даже сейчас вспомнил мягкое тепло тонкой шерсти, и ему виделась счастливая улыбка матери.
«А все Махмуд! Настоящий друг. Это он принес тогда шаль из города. Сказал, что купил за большие деньги. Как была довольна мать! А где взял деньги? Так и не объяснил... Что-то долго его нет!» — с огорчением вспомнил Хасан...
Когда совсем стемнело, он поднялся, чтобы приготовить ужин: вошел в пещеру, разложил сухие сучья, собираясь разжечь костер. Неожиданно послышался крик. Хасан выскочил на площадку. Прислушался.
— Эге-ей! — он узнал знакомый голос. Эрушетов встал на краю утеса, где был виден только крутой спуск лишь у самых ног, а дальше угадывался обрыв.
— Эге-ей! — более отчетливо повторил крик и его умножили горы: «Эгей... Эгей... Эге...
Теперь он ответил:
— Ого-ой! — И эхо подхватило: «Ого-о!.. Ого-о!.. Ооо!..
Потом стало слышно, как внизу осыпаются камни из под чьих-то ног. Вскоре на горную площадку поднялся Махмуд. «Какие вести он принес?» Хасан подошел к нему, и они обнялись.
