Узник застонал, пошевелился, с трудом раскрыл затекшие глаза, непонимающе глянул на тюремщика.
— Не изволите, значит, подниматься? Ну и хрен с тобой!
Тюремщик поставил кастрюлю на пол рядом с арестантом и ушел, громко хлопнув дверью. Дважды щелкнул ключ в замке. Заскрежетал тяжелый засов. Узник вздрогнул, снова застонал, но так и не смог поднять головы.
Когда в промозглой камере снова наступила тишина, в углу зашуршала солома, из нее выбралась крыса, принюхалась и кинулась к кастрюле. За ней шмыгнуло еще несколько серых тварей. С жадным писком они набросились на кашу. В борьбе за еду перевернули кастрюлю. Завертелись серым клубком. И вскоре пустая кастрюля с грохотом покатилась по бетонному полу...
Огромная крыса отделилась от стаи и смело приблизилась к человеку. Забралась к нему на грудь, принялась обнюхивать его избитое, заросшее лицо... Жуткий крик разорвал тишину камеры. Серая стая испуганно исчезла в темном углу.
Опираясь руками о пол, пленник с трудом приподнялся. Тяжело дыша, сел. С нижней губы его стекала струйка свежей крови. Он слизнул ее, сплюнул на пол. Приложил к укушенной губе руку. Сколько времени находится он в этой зловонной ледяной камере?
Вспомнил. Они с Буйновым собирались взорвать городскую электростанцию, но их схватили немцы. Но станцию все-таки взорвали.
Узник облегченно вздохнул.
Диверсию на городской электростанции, снабжавшей током не только город, но и концентрационный лагерь, оборудованный немцами на территории бывшего кирпичного завода, партизаны приурочили к побегу большой группы советских военнопленных. Пока охрана лагеря в кромешной темноте возилась с запуском аварийного дизеля и налаживала динамо-машину, сотни узников разорвали обесточенную колючую проволоку и успели скрыться...
К этой операции партизаны и подпольщики готовились долго и серьезно. Была зима, и надо было прежде всего подумать о том, куда укрыть, чем накормить и во что одеть сотни освобожденных товарищей...
Наверное, уже неделя минула, как его бросили в застенок. Каждую ночь его возят в городскую комендатуру на допрос. Пытают, зверски бьют жгутом, свитым из электрических проводов. Пытками гитлеровцы стараются заставить его говорить. Вопросы повторяются одни и те же: кто был с ним на месте диверсии, кого он знает из местного подполья, где скрываются бежавшие военнопленные? Он молчит.
А два дня назад в камеру пришел тот же толстый пожилой надзиратель.
— Эй, жених, получай передачу от невесты! — крикнул он и поставил на пол кастрюлю с вареной картошкой.
