– Нам нужно это сказать?
– Думаю, нужно.
– Да, Эми еще ребенок, – сказал Эллиот.
– Откуда она взялась? Я хочу сказать, откуда она родом?
– Эми нашла в Африке, точнее в деревне Багиминди, одна туристка, некая Свенсон. Туземцы убили и съели мать Эми, а миссис Свенсон купила детеныша.
– Значит, Эми родилась не в неволе, – сказал Мортон и записал еще пару слов в блокноте.
– Совершенно верно. Миссис Свенсон привезла ее в США и подарила Миннеаполисскому зоопарку.
– После этого она потеряла интерес к Эми?
– Думаю, да, – ответил Эллиот. – Мы пытались связаться с миссис Свенсон, чтобы расспросить ее о первых месяцах жизни Эми, но безрезультатно. Очевидно, миссис Свенсон постоянно путешествует, сейчас она где-то на Борнео. Короче говоря, когда Эми оказалась в ветеринарной лечебнице в Сан-Франциско, я позвонил в Миннеаполисский зоопарк и спросил, нельзя ли оставить ее для научных исследований. Руководство зоопарка согласилось на три года.
– Вы платили зоопарку?
– Нет.
– Был ли заключен какой-либо контракт в письменной форме?
– Нет, я просто позвонил директору зоопарка.
Мортон кивнул.
– Устное соглашение, – сказал он записывая. – А когда истекли три года?
– Это было весной 1976 года. Я попросил директора зоопарка продлить разрешение до шести лет, и он согласился.
– Опять-таки устно?
– Да. Мы разговаривали по телефону.
– У вас не было с ним никакой деловой переписки?
– Нет. Когда я звонил, мне казалось, судьба гориллы им совершенно безразлична. Честно говоря, мне даже приходила в голову мысль, что в зоопарке попросту забыли об Эми. Кстати, у них четыре гориллы.
Мортон нахмурился.
– Разве гориллы не дорогие животные? Я имею в виду, если кому-то захочется купить ее для дома или цирка.
– Гориллы занесены в Красную книгу, они считаются исчезающим видом, поэтому частным лицам их просто не продают. Но в общем вы правы, стоят они очень дорого.
– Сколько же?
– Видите ли, определенной продажной цены не установлено, но, должно быть, двадцать – тридцать тысяч долларов.
– И все эти годы вы обучали ее языку?
– Да, – сказал Эллиот. – Американскому языку жестов. Сейчас ее словарный запас включает шестьсот двадцать слов.
– Это много?
– Больше, чем у любого известного человеку примата.
Продолжая царапать в блокноте, Мортон кивнул.
– И вы по-прежнему ежедневно работаете с ней?
– Да.
– Отлично, – сказал Мортон. – В делах об опеке над животными это очень важный аргумент. По крайней мере так было до сих пор.
В западных странах уже более ста лет создаются различные движения и организации, призывающие прекратить все эксперименты с животными. Как правило, эти движения возглавляли антививисекционисты. Поначалу они объединяли фанатичных до безумия защитников, твердо вознамерившихся воспрепятствовать любым научным работам с использованием животных.
