— Он издевался над Кейти. Я не избивал его. Просто окунул в снег. Он прицепился к Кейти. Я просто хотел проучить его.
Она кивает, но как-то печально. Теперь она переживает из-за Кейти. Она кладет мне на тарелку кусок пирога, примерно пятую часть от целого. Весом, наверно, около фунта.
— Он говорит, что ты отобрал у него сапог.
— Он просто свалился с ноги. Я оставил его там же, сразу найдет.
Она без слов протягивает мне вилку. Мама многозначительно молчит большую часть времени. Это тяжело выносить. Я иногда спрашиваю себя, счастлива ли она. Она ведет себя так, будто ее счастье исключительно во мне.
— Если хочешь, я могу сходить за сапогом и отнести его к ним домой, — предлагаю я.
Она садится за стол рядом со мной. Плечи грустно опущены. Она качает головой.
— Нет, если он приставал к Кейти, тогда пусть сам идет за своим сапогом. Я просто беспокоюсь из-за того, что об этом подумает твой отец. Ты ведь его знаешь.
Я киваю в знак согласия. Я знаю своего отца.
— Может, будет лучше, если мы вообще не станем рассказывать ему об этом? Что касается меня, то это будет впервые.
Я лопаю пирог. Вкуснее его нет ничего на свете. У него всегда неизменно любимый вкус.
Я спрашиваю, как она думает, с Кейти все в порядке?
И тотчас понимаю, что совершил ошибку.
— Конечно, — отвечает она. — У нее прекрасный дом, семья, которая ее любит. Почему она должна быть не в порядке?
По ее глазам я вижу, что на самом деле напугал ее своим вопросом, заставил задуматься о том, что нужно человеку для счастья. Матери каждый день теряют своих детей — из-за болезней, несчастных случаев. На глазах матерей дети превращаются в моральных уродов. В Европе матери теряют своих сыновей на войне. А у моей матери дети дома, в тепле, сыты и ухожены. И тут вдруг я поставил под сомнение смысл такого существования.
— Просто иногда она меня беспокоит, — говорю я.
За Робби я тоже переживаю, но меньше. Потому что Робби не боится просить о том, что ему нужно.
— Ешь свой пирог, Уолтер, — говорит она.
Что я и делаю с удовольствием.
Это последний раз, когда я пытаюсь помочь Кейти. Возможно, мне стоило делать это чаще.
Глава двадцать вторая
Мэри Энн
Часа через четыре после того, как Эндрю вернулся домой, а потом снова ушел, у нее звонит телефон.
Это Майкл.
— Эндрю вернулся? Можно мне поговорить с ним?
— Нет, его нет. То есть он был дома. Ровно минуту. Но потом опять уехал. Сказал, что ему нужно отдохнуть. Уехать. Одному. Все это так не похоже на него. Он был сам не свой. Что случилось, Майкл?
